Игра теней

Антоний (Клеопатре, почтительно, но и с вызовом). Марк Антоний, начальник конницы и сенатор, приветствует царицу Египта. (Пораженный ею с первого взгляда.) Я впервые вижу тебя, но… но…

Клеопатра (пытаясь насмешливостью преодолеть свое замешательство). Я тоже впервые вижу тебя… обутым.

Антоний (не поняв насмешки, взглянул на свои ноги). Эти красные башмаки — знак сенаторского достоинства.

Цезарь (Клеопатре). Оно у этих господ именно в ногах. Представь себе, что в их сенате…

Клеопатра (не слыша его; Антонию). А эту шкуру льва ты не снимаешь, даже когда забываешь обуться?

Антоний. Этого льва? (Чуть театрально.) Я — потомок Геракла, и мне пристало ее носить по праву.

Клеопатра (насмешливо). К тому же она тебе к лицу.

Антоний (не замечая подвоха). Да, я похож лицом на Геракла, все говорят. Я происхожу по прямой линии от его сына Антона.

Клеопатра. Но при этом ты пахнешь изысканными духами, а не Авгиевыми конюшнями.

Антоний (все так же простодушно). Тебе нравится этот запах? — мне привезли их из Сирии, один флакон стоит вдесятеро против всех авгиевых быков. Кстати, что касается этого подвига моего предка, то в нашей семье сохранилось любопытное предание. Будто бы Геракл…

Цезарь. Прости, Антоний, но поскольку ты, несомненно, захочешь рассказать нашей гостье не об одном этом подвиге твоего родоначальника, а их у него было, помнится, целых двенадцать, на это уйдет немало времени… а у меня как раз дела, я должен продиктовать несколько писем. (Клеопатре; с нежной печалью, словно прощаясь.) Прости, великая царица, но Рим — город, в котором на каждого живущего в нем приходится гораздо меньше времени, чем у тебя в благословенной Александрии…

Клеопатра (едва ли она услышала истинный смысл его слов). Вероятно, потому, что мы придерживаемся старого календаря.

Цезарь (долго глядел на нее; после молчания). Может быть… Собственно, наше время уходит, не справляясь с календарями. Извини, всего лишь несколько писем… (Ушел.)

Некоторое время Клеопатра и Антоний молчали, присматриваясь друг к другу: Антоний — дерзко и не таясь, Клеопатра — с неодолимым любопытством.

Антоний (прервал молчание). Твоя проницательность делает тебе честь — ты с первого взгляда увидела мое сходство с Гераклом.

Клеопатра (все еще прячась за насмешку). Я это поняла еще вчерашней ночью — только потомок полубога может себе позволить попирать священные камни Рима босыми пятками.

Антоний (рассмеялся с мальчишеским самодовольством). А, этой ночью!. Мы возвращались с холостяцкой попойки у Куриона. (Увлекшись.) Ну, доложу я тебе, Курион!. — уже немолод, и трибуном успел побывать, и политик, и оратор, а пьет — за ним даже мне не угнаться. Он один из первейших моих друзей. Еще в юности мы с ним так промотались, что однажды утром я проснулся, а на мне долг в двести пятьдесят талантов. Так Курион поручился за меня на всю эту чудовищную сумму. Хоть у него самого долгов было по горло, только и надежд, что на наследство после смерти отца. Но с него все как с гуся вода. Распутнее и беспечнее его был разве что бешеный Клодий, ну тот, что забрался в дом Цезаря во время праздника Доброй Богини, переодевшись служанкой… Ты что, не знаешь этой истории?! — в результате Цезарю пришлось развестись с Помпеей, а он ее любил… впрочем, не об этом речь… (Потерял нить рассказа.) О чем это я?.

Клеопатра (слушает, не сводя с него глаз). О своем долге в двести пятьдесят талантов.

Антоний. Ах да!. — пришлось бежать от судебного претора в Грецию. Кстати, там-то я и изучил ораторское искусство. Я избрал так называемый азиатский стиль, он мне импонирует своей пышностью и величественностью.

Клеопатра (все еще цепляясь за насмешливость). Ты прав, он более всех других подходит для хвастовства.

Антоний (и на этот раз не заметил ее иронии). А ты какой стиль предпочитаешь?

Клеопатра. Я говорю, как думаю. И — что думаю.

Антоний. Кто же это успел тебе насплетничать, что вчера я был босиком?

Клеопатра. Насплетничать? — я сама это видела.

Антоний (задет). Ты?!

Клеопатра (удивлена). Как?! Ты еще осмелился откинуть полог моих носилок и заглянуть внутрь!