Игра теней

– Из командировки возвращался…

– Ну и прошел бы мимо…

– Мне не нравится, когда дети умирают в подъездах.

– Я не ребенок. Давно.

– Так сколько тебе лет?

– Какая разница…

– А все-таки….

– Пятнадцать… Будет… В куклы я давно не играю.

– А жаль.

– Что?

– Аля… Кстати, что за имя такое? Восточное, что ли? – Да нет.

Нормальное, русское. Александра. Сокращенно – Аля. Саша мне как-то не нравится.

Ну а мне – как раз наоборот. Просто имена мы ассоциируем с людьми, которых знали когда-то, может быть, даже очень давно, в детстве. И если это были хорошие люди…

– А… Вас мне как называть?

– Как хочешь. Вернее – как удобнее.

– На «ты» можно? Просто во всех тусовках на «вы» называют или важных «чайников», или дутых лохов. А ты вроде хороший. Хотя и не тусовщик.

Признаться, я тоже за обращение на «ты» – но между своими. Обращение на «ты» в кругах киношных, писательских, богемных, творческих вообще – норма; «вы» говорят либо заведомым мэтрам, либо людям, не принадлежащим к «своему» кругу, либо ставшим крутыми начальниками, но и те обижаются, если в неофициальной обстановке им выкают. Ибо это – признак неуважения или неприятия.

Но я не принадлежу ни к богеме, ни к тусовке. И для меня общение с кем-либо на «ты» – признак вовсе не панибратства, но доверия. А доверие, как известно, обязывает. Если же я ошибаюсь и «клиент» решает, что, раз позволительно «ты», значит, уже и братан, и за водчоночкой слетаю, приходится растолковывать, и непонятливый впредь называет меня исключительно на «Вы», причем с заглавной буквы.

– На «ты» можно. Даже нужно. Очень хочется расспросить Алю, хотя бы о ее родителях, но чувствую – сейчас не время.

– Ты есть хочешь? – спрашиваю девочку.

– Вообще-то не очень.

– А я – хочу. Так что делимся: я иду за едой, ты приводишь хибару в сияющее состояние. Идет?

– Попробую… А если хозяева вернутся?

– Хозяин здесь я.

– Что-то не похоже… Хата роскошная.

– А что здесь плохого?

– Ничего. Только… ты совсем не выглядишь богатым.

– Я тщательно маскируюсь. К тому же квартирка досталась мне вроде как в подарок.

– Это кто же такой щедрый?

– Гудвин. Великий и Ужасный.

– А-а… Я читала в детстве. Что-то про волшебную страну.

– У нас вся страна – волшебная. Сейчас – время чудес. Скоро оно закончится.

– Если и так – об этом никто не пожалеет.

– Это точно. Поле чудес бывает только в стране дураков. А кому охота считать себя дураком… Ну что, договорились?

– О чем?

– Ты прибираешься, я бегу за хлебом насущным.

– Давай.

– Только не сбегай.

– Голая? Одежду ты намочил.

– Вот и постирай ее заодно. – Набрасываю куртец, открываю дверь…

– Олег… А ты меня в приемник сдашь, да?

– Девочка, я бы сделал это еще вчера. Смекай. На улице первым делом разыскал исправный таксофон. Набрал прямой Круза.

– Слушаю! – после первого же гудка.

– Привет банковским воротилам!

– Воротилы на Уоллстрит. А у нас все трудящиеся. Привет, Дрон. Как покаталось?

– С прохладцей. Ларин доложился?

– Ага. В основном на русском общеупотребительном. Но смысл донес. Вы изрядно промерзли.

– Круз, он или слабо выразился, или ты плохо понял. До столицы доехали просто два остывающих трупа! К тому же я заболел.

– С каких это пор ты начал болеть?

– Сразу после смерти. Духовной, разумеется. И-у меня проблемы. Хочу денег.

– Олег… Аванс ты уже получил…

– И потратил…

– Сам выбрал гонорарную систему оплаты…

– Был не прав. Погорячился. Потряси своих офисных крыс, пусть раскошелятся.

– В офисе у нас сотрудники, а крысы – в подвале.

– Изведи, и немедля. Иначе они у вас там все баксы сожрут. И банк лопнет.

Все сотрудники останутся без работы. Так-то. Ты записываешь?

– Запоминаю.

– Это – рационализаторское предложение. За него положена премия.

Есть в море закон, он стар, как земля, Открыт неизвестно где – Если крысы бегут с корабля – Быть кораблю в беде, – пропел Круз с чувством. – Вспоминаешь классику, Вла-димирыч?

– «Из тех бы крыс хотя бы одну, и люди могли б спастись…» Макаревич велик. К тому же готовит хорошо. Рацпредложение снимаю. Погорячился. И это не удивительно – у меня температура. Но в деньгах нуждаюсь все равно. У меня проблемы. Две. Хотя можно считать их и сюрпризами.

– Излагай.

– Хату мне выставили.

– Так. Что-то ценное было? – «Ценное» в понятиях Димы Крузенштерна – это информация, касающаяся банка «Континенталь».

– Нет. Компьютер с собой возил.

– Тогда это не проблема, а недоразумение. Кто, по-твоему?

– Лохи.

– Ладно. Уже записал: металлическая дверь, путевые замки, что еще?

– Мебель, ковры, приличный принтер, телик, видик – ну и остальное по мелочи, на ваше усмотрение… Да, книжки мои перевезите со старой квартиры:

Толик не сетует, но ему они в лом – прибавку семейства ожидает.

– Дрон, а ты, оказывается, склонен к обуржуазиванию…

– В соответствии с веяниями времени и генеральной линией…

– Чего?

– Гайдая. «Жить – хорошо. А хорошо жить – еще лучше!» Вспомнил?

– Нетленка. Но как там же мудро заметил товарищ Аджабраил – «ты не путай свою личную шерсть с государственной». В «Континентале» я поставлен как раз для того, чтобы блюсти интересы банка. Так что все вышеупомянутое изобилие – в счет гонорара.

– Буржуй. И банк твой – буржуинский.