Игра цветов. Миссия

– Сударь. Вы уже взрослый человек и, как показали недавние события, научились самостоятельно принимать обдуманные и взвешенные решения. Возможность учиться дальше у Вас будет, но на моё дружеское расположение прошу впредь не рассчитывать. Я гордился начинаниям и стремлениям своего сына, но на его месте оказался фигляр и паяц. Неужели позор, который мне сегодня довелось испытать, есть достойная плата за Ваши развлечения?

Выйдя из кабинета отца, Павел, в смятённых чувствах, побрёл к себе в комнаты. В доме, на постоянной основе, жили две горничных, кухарка, повар и истопник, который также исполнял обязанности кучера, ещё множество незаметной челяди, но гнетущая тишина наводила на мысль, что вокруг, ни души. Ощущение того, что он только что потерял что-то самое важное, дорогое и близкое, отчаянно терзало его изнутри. Бросившись на кровать, молодой человек горько зарыдал.

* * *

Тем временем, в своей гостиной, тётушка Таланика Ксения Павловна Малицкая, обмахиваясь китайским веером, причитала:

– Бог мой, Мишель! Тебе отказано в продолжение учёбы, какой ужас. Я немедля пишу твоему отцу, надо же что-то делать. Или нет. Я сейчас же еду к господину Козену и пускай мне, вдове боевого генерала объяснят, в чём обвиняют моего мальчика, а не присылают вот этого, – она презрительно махнула в сторону официального уведомления, лежавшего на столе. Конечно же, никуда Ксения Павловна не поехала бы, так как, несмотря на то, что была генеральшей, женщиной была не конфликтной, а множество столичных знакомых было ярким тому примером. Миша угрюмо прятал глаза и, улучив минутку, шмыгнул к себе. Настроение было препаршивым, хотелось подальше от всех спрятаться и никому не показываться на глаза.

«Да, ситуация отвратительная, – думал Таланик. – Но может быть ещё хуже. Письмо, отправленное тёткой отцу, наверняка приведёт того в бешенство. А вот пояснить, да чего уж там – повиниться, будет некому. Получится, что он здесь спрятался за тёткиной спиной. Нужно…нужно ехать, ехать самому и молить родителя о пощаде. Только так будет шанс хоть как-то спасти положение».

Провалявшись в кровати до ужина, Миша окончательно принял решение и поспешил тут же объявить о нём тётушке. На его удивление, та быстро согласилась с племянником, что лишний раз говорило о наличии у неё житейского ума.

– Всё правильно, Мишель. Избежать разговора всё равно не удастся и будет значительно лучше, если ты со своей проблемой сам придёшь к отцу. – Тётушка ласково посмотрела на него и ободряюще улыбнулась. – Какой же ты стал взрослый.

Решив не откладывать дело в долгий ящик, назначили отъезд на завтра. А поутру, расцеловав и перекрестив племянника, Ксения Павловна отправила его со своим поверенным в путь.

Все последующие дни стали для Павла настоящим испытанием. Приходя в училище, он был готов увидеть порицание и укоризну, но, к его удивлению, события происшедшего не упоминались. Всё шло своим чередом, и от этого становилось ещё тягостнее. Сейчас он чувствовал себя мелким пакостником, упоминать о котором даже не стоило. Настораживало и отсутствие Таланика, а расспрашивать о нём, Павлу было совестно. Впрочем, контакт с директором всё же состоялся. На перерыве, стоя в одиночестве у окна, несостоявшееся привидение переживало своё унижение, как, вдруг, услышало сухое покашливание у себя за плечом. Резко повернувшись, Павел оказался лицом к лицу с Козеном.

– Сударь, я не стану повторять вам слова, наверняка, сказанные уже вашим батюшкой, коего я лично глубоко уважаю. Однако, хочу вас заверить в том, что доверие наше не безгранично. И, если вы, вместо получения ценнейших знаний, намерены лицедействовать и позорить имя вашего родителя, то лучше нам расстаться прямо сейчас. – С этими словами, коротко кивнув, директор оставил его.

Прослушав положенные лекции, молодой человек обречённо поплёлся домой. Настроение было самым отвратительным и даже проезжающая мимо карета, окатившая его грязью из лужи, не вызвала у него праведного гнева. Мысль, что мир окончательно повернулся спиной, прочно утвердилась в его голове. Придя к себе, Павел умылся, переоделся и попытался отвлечься от мрачных дум, открыв, недавно подаренный отцом, иллюстрированный журнал. Но, тщетно – мысли вразброд.

Две недели прошли, без каких либо изменений. Самыми тягостными, вне всякого сомнения, были обязательные встречи, за общим столом, с отцом. Николай Ильич, несмотря на матушкино влияние, подчёркнуто сухо, ограничивался скупым кивком и общими дежурными фразами. Вот только, с матушкой было проще. Она уже давно выслушала раскаяние сына и прилагала все свои таланты к примирению, делая это, как всегда, мягко и ненавязчиво. В общем, обстановка в семье больше напоминала полувоенное положение.