Игра в безумие

— А у него есть что-то получше, чем у меня? — Положил руку Памеле на плечо. — Пойдем, я тебе покажу.

— Минутку. — Достала из сумки свисток. — Стоит свистнуть?

Парни недовольно отшатнулись.

— Ненормальная, — буркнул один. И они потащились дальше.

— Уже поздно. Я пошла домой. Пошли, Памела, поужинаем.

— Не думаю, что один из них мог быть Абелем. А ты?

— Не знаю, и мне все равно. Мне это не нравится. Пошли к нам, переночуешь.

— Подождем еще пять минут. Тебя не интересует, как он выглядит? Боишься, он горбун или заика? Нет желания порезвиться с горбуном? Это может оказаться интересным.

Вообще-то Салли нравилось в Памеле почти все — непринужденность, сексуальная раскованность, прямодушие, легкий взгляд на жизнь, — но иногда та ее утомляла, вот как сейчас. Отвернувшись, она ушла.

На углу оглянулась. Опершись о киоск, Памела прикуривала. Они обменялись воздушными поцелуями.

Через пять минут автомобиль, который вспугнули парни, выехал из-за угла, снова притормозил и остановился. Памела подошла ближе.

— Мистер Гилузо?

— Вы, конечно, Памела. — Нагнувшись, тот распахнул дверцу. Памела села, машина тронулась.

— Я представляла вас совершенно иначе.

Мужчина искоса взглянул на нее.

— И я вас тоже. По крайней мере, пока.

— Странно, вы не горбун.

— Горбун?

— Да это так, просто шутка. — И тут, почувствовав, что сзади кто-то есть, оглянулась. — У нас компания? Куда едем?

— Почему вы не пришли одна?

Снова повернувшись к водителю, не заметила вату, которую кто-то сзади плотно прижал ей к лицу.

Глава XX СТРАНИЦЫ ДНЕВНИКА

Суббота, 23 июля.

Почему человек бывает разочарован, когда исполняется его желание, почему это его совсем не радует? Я искал ответа у Мэтра, но не нашел. Но, конечно, он тоже знал разочарования, радости, обращенные в прах, лучше, чем кто-либо из живущих на этом свете.

Памела… Я перечитал все то, что написал о ней лишь два дня назад. «Она понимает высокие материи, умеет подняться над суетой, жаждет общности душ…» и тому подобное. Все не то, не то. Она оказалась воплощенной ограниченностью, обычной современной пустышкой.

Слушаю часть ленты, которую мы записали. Пленками занимается Бонни. Она просто купается в этом. Не могу сказать, что и я наслаждаюсь, но отдаю ей должное. В известном смысле ограниченность Памелы нас оправдывает.

Мы все приготовили. Привязали ее как надо. Приведу только часть ленты, всего там гораздо больше.

Дракула: — Ты должна понять, Памела, с нами ты начнешь совершенно новое существование. Вступишь в иной мир, которого ты раньше не знала.

Памела: — Да кончайте вы эту ерунду. Если хочется извращенного секса — давайте.

Бонни: — Видишь? Дай мне, я…

Дракула: — Нет, Бонни.

Памела: — Что это? Что вы собрались со мной делать?

Дракула: — Памела, я хочу, чтобы ты поняла…

Памела: — Я не лесбиянка, но ничего, можно попробовать.

Дракула: — Послушай. Наслаждение, которого хотим мы с Бонни, — не сексуальное, хотя в нем может быть и секс. Это божественное наслаждение. Попытайся это понять. Можешь представить, что, подвергшись мукам, ты способна вознестись в иные сферы бытия, в сферы высшего намерения? Можешь ты представить возвышенную радость, когда сон становится реальностью? Помнишь, я в письме об этом спрашивал.

Памела: — Помню.

Дракула: — Скажи мне, в чем главная, самая прекрасная мечта?

Памела: — Откуда я знаю… Чтобы могла пойти на осенний показ мод Ива Сен-Лорана и могла заказать любое платье, которое захочу. Переспать на яхте с мужчиной, который окажется миллионером и подарит мне потом эту яхту.

Дракула: — И это все?

Памела: — Я бы лучше соображала, если бы вы развязали меня.

Дракула: — И ничего больше, ничего выше?

Памела: — Не знаю, что вы хотите от меня услышать.

Дракула: — Дело не в том, что мы хотим от тебя услышать, а в том, что ты хочешь сказать. Я тебе кое-что открою. Я — граф Дракула. А она — Бонни Паркер.

Памела: — Вы ненормальные. (Вопль.) Что она делает, пусть оставит меня в покое! О-о-о!

Бонни: — Бонни любит кровь, понятно? Кровь ее волнует. Я поцелую ее, эту ужасную рану.

Памела: — Убирайся. Пожалуйста, пусть она меня не трогает.

Дракула: — Оставь ее.

Бонни: — Тогда зачем мы здесь?

Дракула: — Нет, нет. Памела, ты не понимаешь, что означает болевой предел? Его испытывают атлеты, и те, кто в состоянии его преодолеть, приходят в мир, где боль не существует. Разве это только представление, что можно одолеть боль? Ведь атлеты превращают это представление в действительность. Вот и мы пытается сделать то же. Когда боль становится наслаждением и наслаждение — болью? Принимай это все как игру, а себя представляй игроком.

Памела: — О Господи Боже, спаси меня! (Шум; со связанными ногами она пыталась добраться к дверям, грохот падения).

Дракула: — Ну, ты уже понимаешь? Я твой господин. Я приказываю, ты должна подчиняться.

Памела: — Только потому, что ты мне связал ноги, мерзавец.