Игра в безумие

Дракула: — Детали не важны, важен сам факт. Тебе достаточно представить себя рабыней…

Бонни: — Ну хватит. Давай что-то делать.

Дракула: — Нет, ты не понимаешь. Памела, преклони колени. Целуй мне ноги.

Последние слова я произнес размеренно, как добрый господин своему слуге. Ответом мне был поток мерзких оскорблений, которые я приводить не буду. Вообще не буду. То, что происходило потом, меня возбуждало и отталкивало, но я был разочарован. Игра должна была быть Вещью в себе, некоей самоценной действительностью. Но не вышло…

Примечание.

Я уже писал, что в том, что мы делали, был и секс, но его из Игры следует исключить. Что мы с ней проделывали в этом случае? Не помню.

Магнитофон. Вот в чем ошибка. Правда, Бонни так не думает, непрерывно слушает ленту и млеет от удовольствия. Но больше я не позволю. Меня пугает то, что звучит с ленты. Это не та правда, которой я ожидал.

Бонни. Как она кровожадна. Мои цели — чистота души, идеальные связи, ее — резать и истязать. Когда-то и я хотел того же? Да, но я хотел большего. Бонни ищет только удовлетворения для себя, а не идеальную Игру. Это недопустимо. С этим нужно кончать.

Вчера вечером она смеялась надо мной, спрашивая, почему Дракула забыл свою роль вампира. Но меня волнует Игра, ее абстрактное совершенство. Я не люблю запаха крови.

Все это я пишу на другой день, в субботу, в состоянии глубокой депрессии. Не уверен в своих идеях и желаниях, и не знаю, стоит ли продолжать. То, что я совершил, — зло с обычной точки зрения. Но какие критерии здесь нужны? Мэтр говорит: «Все «дурные» поступки вызваны чувством самосохранения, или, еще точнее, ожиданием удовольствия и стремлением избежать наказания, боли; и такие мотивы не могут считаться злом».

Или он же об одиноком существе, что скрывает свои мысли и живет в норе своего воображения: «Время от времени он мстит за то, что вынужден скрывать свои чувства, за свою вынужденную изоляцию. И выходит из своей норы, ужасный с виду, и слова его и дела вдруг взорвутся во всю мочь и, возможно, погубят его самого. Так же живу и я…»

Я — этот одинокий скрытный человек, я — Фридрих Ницше. А вы там, снаружи, вы все остальные, не скрываетесь ли и вы в своих норах?

Глава XXI КОНЕЦ ПЯТНИЦЫ

В двенадцатом часу кто-то позвонил в дверь. Нора взглянула на мужа.

— Это он.

Бригадный генерал решал кроссворд в «Таймс». В ответ на ее слова вяло взмахнул рукой, словно это могло выключить звонок.

— Наверняка хочет устроить скандал. Ты должен от него как-нибудь избавиться.

— Не знаю…

— Чарлз, но неужели должна идти я?

Снова задребезжал звонок.

— Не знаю, что мне ему сказать…

— Да просто пошли его прочь.

Под дверью стоял Поль Вэйн.

— Надо же, — с наигранным удивлением произнес генерал. — Это ты, Поль…

Зять насупился.

— Как там погода? — Генерал вышел на крыльцо, взглянул на звезды. — Дивная ночь. Как дела, Поль, дорогой?

— Элис у вас?

Генерал только тут заметил, что Поль нетрезв. Внешне это не бросалось в глаза — чуть растрепанные волосы, нечищенная обувь, странный взгляд, — но человек, который перевидал столько пьяных, как генерал, не испытывал ни малейших сомнений.

— Элис, — протянул он, словно речь шла о какой-то странной зверушке. — Ты ищешь Элис…

— Вы не хотите меня впустить?

— Ну что ты, Поль. Я только…

Они уже стояли в прихожей. Открылись двери в салон, на пороге появилась Нора, решительно шагнувшая в их сторону.

— Что тебе надо?

— Лишь узнать, тут ли Элис. Хочу поговорить с ней.

Покосившись на лестницу, словно прикидывая возможность преградить ему путь своим телом, Нора неохотно сказала:

— Ну, не будем же мы разговаривать в дверях.

Генерал зашагал за ними, донельзя счастливый, что вместо него решать приходится другим.

— Выпьем по капельке? — предложил он.

Поль предложение проигнорировал.

— Значит, Элис у вас.

— Она легла. Приняла снотворное. Будить ее я не дам. — Нора грозно придвинулась к Полю, сразу став словно выше ростом. — Элис ушла от тебя навсегда. Судя по ее рассказу, я этому не удивляюсь.

— Вы что имеете в виду?

— Школьницы… — Нора демонстративно отвернулась. — А теперь ты опять впутался в грязное дело. Полагаю, она слишком долго терпела…

Поль поднял руку. Нора, отшатнувшись, тихонько вскрикнула. Генерал, подскочив, схватил его.

— Вот что, Поль, я тебя прошу…

— Пустите меня, вы что, с ума сошли? — Он вырвал руку. — Я хочу говорить со своей женой.

— Элис спит. Я тебе запрещаю. — Нора решительно загородила дверь. — Бели хочешь что-то сказать, — напиши ей. Или позвони. Только сомневаюсь, что она будет тебя слушать.

Поль Вэйн выглядел таким несчастным, таким совершенно потерянным и отчаявшимся, что генералу стало жалко его.

— Не могли бы мы, дорогая… Поль все-таки имеет право…

— Нет. — Словно чувствуя, что опасность миновала, Нора отошла от двери. — Элис крайне измотана. Не позволю ее беспокоить. — Как охранник, она выпроводила Поля из дому.

Генерал вышел следом и нагнулся к окошку машины.