Игра в классики

Каждый раз, как похолодает, скажем, посреди осени, в голову лезут бредовые идеи, помесь эксцентрического с экзотическим, стать бы, например, ласточкой, чтобы взять да и улететь в жаркие страны, или превратиться в муравья, чтоб зарыться в муравейник и сидеть там, питаясь летними запасами, или в змею, которых показывают в зООпарке, где их держат в стеклянных ящиках со специальным отоплением, чтобы они не закоченели от холода, с бедняками, например, такое случается, — нечем ему обогреться, потому что нет ни керосина, ни угля, ни дров, ни мазута, и денег тоже нет, а ведь когда у тебя нормальный прикид, ты можешь зайти в любой кабачок и заказать грапы,[3] которая, что там говорить, согревает, однако злоупотреблять этим не стоит, потому как где злоупотребление — там порок, а где порок — там уродство, как телесное, так и по части всех заповедей, а уж раз покатился вниз по наклонной плоскости и утратил добропорядочность во всех смыслах, никто и ничто не спасет тебя, и дело кончится тем, что окажешься на самом грязном дне человеческом, и тебе уже никогда не протянут руки, чтобы вытащить тебя из вязкого болота, в котором ты барахтаешься, это все равно как кондоР — пока он молод, то может летать и садиться на вершину самой высокой горы, а как состарится, падает вниз, будто пикирующий бомбардировщик, у которого вышел из строя мотор его души. Дай-то бог, чтоб мои писания кому-нибудь пригодились, чтоб он посмотрел как следует на свое поведение, — может, тогда ему не придется раскаиваться, когда уж поздно будет, потому что все уже пошло к чертям по его же собственной вине!

Сесар Бруто.[4] Кем бы мне хотелось быть, если бы я не был тем, кто я есть (глава: Пес Святого Бернардо[5])

С ТОЙ СТОРОНЫ

Rien ne vous tue un homme comme d’être obligé de représenter un pays.[6]

Жак Ваше.[7]

Из письма к Андре Бретону[8]

1

Встретится ли мне Мага? Сколько раз бывало, как только я, миновав улицу Сены и выйдя под аркой на набережную Конти, едва начинал различать очертания предметов в пепельно-оливковом тумане, плывущем над водой, худенькая фигурка Маги вырисовывалась на мосту Искусств — она то ходила из конца в конец, то неподвижно стояла у перил, склонившись над водой. Само собой, я переходил улицу, поднимался по ступенькам моста, шел по его узкому пролету и приближался к Маге, которая улыбалась без удивления, убежденная, как и я, что случайная встреча — самая неслучайная вещь на свете и что люди, которые назначают точное время и место свидания — это те самые, которые пишут только на разлинованной бумаге и выдавливают зубную пасту из тюбика, обязательно начиная снизу.