Игра в классики

— Пусть катится к черту. Конечно, не имеет. У тебя законные шесть минут, и ты можешь рассказать мне все свои сны.

— Мне приснился только этот, — сказал Оливейра. — Но сон — еще не самое страшное. Самое страшное то, что называется пробуждением… А тебе не кажется, что на самом деле я сплю как раз сейчас и вижу сон?

— Кто его знает. Это заезженная тема, помнишь, философ и бабочка, всякий знает.

— Ты прости, но я еще немного на эту же тему. Мне бы хотелось, чтобы ты представил себе мир, где можно разрезать хлеб и чтобы он не стонал.

— И в самом деле трудно представить, — сказал Этьен.

— Да нет, я серьезно. С тобой не бывало, чтобы ты проснулся с четким ощущением, что в этот самый момент и начинается невероятное заблуждение?

— Именно в таком заблуждении, — сказал Этьен, — я пишу замечательные картины, и мне безразлично, кто я — бабочка или Фу-Манчу.

— Ошибка, заблуждение — какая разница. Кажется, благодаря заблуждению Колумб добрался до Гуанаани или как он там называется, этот остров. Разве обязателен этот греческий критерий истины и заблуждения?

— Я такого не говорил, — сказал Этьен досадливо. — Ты сам говорил о заблуждениях и ошибках.

— Это был просто образ, — сказал Оливейра. — А можно назвать его и сном. Трудно определить, заблуждение как раз и есть то, о чем нельзя сказать даже, что это заблуждение.

— Старуха разобьет тебе стекло, — сказал Этьен. — Даже мне слышно.

— Пусть катится к черту, — сказал Оливейра. — Не может быть, чтобы шесть минут уже прошли.

— Приблизительно. Кроме того, не забудь про знаменитую латино-американскую любезность, которую все превозносят.

— Нет, шести не прошло. Я рад, что рассказал тебе сон, и когда мы увидимся…

— Приходи, когда хочешь, — сказал Этьен. — Сегодня я уже не буду писать, ты перебил мне желание.

— Слышишь, как стучат? — сказал Оливейра. — И не только старуха с крысиным лицом, но и парнишка, и косая. Того гляди, служащий прибежит.

— Чувствую, тебе придется отбиваться.

— Да нет, зачем. Я знаю великий способ — притвориться, будто ни слова не понимаешь по-французски.

— А ты и на самом деле не много понимаешь, — сказал Этьен.

— Да. Грустно только, что для вас это — шуточки, в то время как ничего смешного нет. Просто я не хочу понимать: раз поняв, ты должен принять то, что мы называем заблуждением. Че, дверь открыли, какой-то тип стучит мне по плечу. Ну, спасибо, что выслушал меня, чао.

— Чао, — сказал Этьен.

Поправив пиджак, Оливейра вышел из будки. Служащий выкрикивал ему прямо в ухо правила пользования автоматом. «Если бы у меня в руке был нож, — подумал Оливейра, доставая сигареты, — возможно, этот тип закукарекал бы или превратился в букет цветов». Но вещи имели свойство каменеть и такими оставаться ужасно долго, надо было закурить сигарету, стараясь не обжечься, потому что руки здорово дрожали, и слушать, слушать вопли служащего, который уходил и через каждые три шага оглядывался, чтобы еще раз бросить взгляд на Оливейру и подкрепить свое негодование жестами, и косая с торговым агентом тоже смотрели на него одним глазом, потому что другим уже следили за старухой, как бы она не проговорила больше шести минут, а старуха в будке была точь-в-точь кечуанская мумия из Музея человека, мумия, которая освещается, если нажмешь кнопочку рядом. Но все было наоборот, как столько раз случалось во сне: старуха внутри нажала кнопочку и завела разговор с другой старухой, засунутой в какую-нибудь мансарду этого бескрайне огромного сна.

(—76)

101

Приподняв голову, Пола сразу же видела календарь: розовая корова на зеленом поле, а в глубине — фиолетовые горы под синим небом, четверг — 1, пятница — 2, суббота — 3, воскресенье — 4, понедельник — 5, вторник — 6, Saint Mamert, Sainte Solange, Saint Achille, Saint Servais, Saint Boniface, lever 4 h. 12, coucher 19 h. 23, lever 4 h. 10, coucher 19 h. 24, lever coucher, lever coucher, levercoucher, coucher, coucher, coucher [301].