Игра в классики на незнакомых планетах

— А, ну да, — пробормотала начальник станции. — Мои стажеры, на четвертом ярусе. Двадцать особей, пятнадцать наших, пять ксено.

— Стажеры? Они что, и на Рождество практикуются?

— Все не так просто. За ними послали катер, чтобы отвезти на «Щербу». Там рождественская вечеринка для последних курсов. Но вокруг планеты сейчас заносы, со мной связывались с катера — даже в лучшем случае они будут здесь не раньше десяти вечера по местному.

«О вести утешения и радости», — пел динамик.

— Я похожа на воспитателя детского сада? — уныло спросила Шивон.

— Будут шуметь — прочтешь им лекцию.

— Как они?

— Да так себе. Хотя, казалось бы, все у них есть. Эмотивные сканеры, декодеры метафор...

— Мои университеты! Помнишь, как мы интонационные уровни карандашом рисовали?

— Помню. С крючочками. И лексикометрию на пальцах считали...

— И первые словари в «переводчики» забивали, поверх земных языков...

— Ага! И фонозаписи...

— ...на «костях»...

— А у этих — декодер метафор. Иисус Мария.

Начальник станции торопилась. Она должна была лететь на «Гринберг», чтобы встретиться с мужем. Они работали на разных кораблях, и у них все время не сходились орбиты, не совпадали вахты. Теперь она смотрела испуганными, но счастливыми глазами. И спешила.

— Если что-то случится — вызывай Центр. Хотя ничего не случится.

— Ну-ну, — сказала Шивон.

***

На самом деле Шивон никуда не собиралась. Не хотелось ей ехать на Первую Исследовательскую, где «зимовщики» радостно упьются по самую нейрофузу, отмечая первый год освоения Омелы. Ее это вполне устраивало — остаться на громадной, вмиг опустыневшей станции, бродить тенью отца Гамлета по зимнему Эльсинору, пробираться сквозь джунгли из серебряного «дождя», мимо шаров, таинственно мерцающих в свете генератора-ночника, будто маленькие неизвестные планеты. Вдыхать симулированный запах яблок и корицы. В тихой тоске по своей планете земляне украсили станцию так, что было не продохнуть.

— Межпланетный лингвистический центр, с вами говорит Лингвистическая исследовательская станция, Омела. Я — доктор Шивон Ни Леоч, идентификация — ЗЕЛ, первая категория. Сейчас — пятнадцать ноль-ноль, двадцать четвертое — двенадцатое — две тысячи сто двадцатого по времени станции и предположительному земному, принимаю дежурство.

— Слышу вас отлично, дежурный. Доложите ситуацию.

— Все спокойно.

— Нам докладывали о заносах возле Омелы. Обращайтесь, если возникнут проблемы. До связи, дежурный.

— До связи, Центр.

***

В комнате отдыха по спроецированному темному небу летел Санта-Клаус на оленях. Стажеры пошутили: из искусственного снега слепили бабу и на выдающуюся белую грудь прикрепили бейдж начальника станции. Вместо языка изо рта у скульптуры свисала чья-то «хвостовка».

Шивон хмыкнула и уселась у потрескивающего камина с журналом. Она приберегла для себя статью, но никак не хватало времени.

В этот момент на станции дрогнул и погас свет.

— Та-ак, — сказала Шивон.

***

— Межпланетный лингвистический центр? Здесь Омела. У нас проблемы. Нет света.

— Я предупреждал вас насчет заносов. Сейчас трудности с подачей энергии по всей Омеле. Отсутствие энергии угрожает чьей-то жизни?

— В общем, нет, — сказала Шивон.

— Могут пострадать живые организмы, результаты научного исследования, редкие биологические экземпляры?

— Э... э, нет. Но запасы еды...

— Аварийный генератор работает?

— Только на одном ярусе. На остальных темно.

— Ну так зажгите свечи, — сказали из Центра. — Рождество, как-никак.

***

— Что мы сделали с Богом, Лоран? — спросила Шивон.

— Нет бога, кроме ГАКа, — рассеянно сказал Лоран, уставившись в монитор. — И научный отдел — пророк его. Не знаешь, как пишется в протоколе по новым правилам — «решили» или «постановили»?

— По-моему, «решили». Ты помнишь, когда в последний раз был на рождественской мессе?

— Ma chere, я француз. Мы все католики, но мы не ходим на мессу.

— Это странная планета, — проговорила Шивон, устраиваясь поближе к лампе. — Некоторые из их историй так похожи на наши...

Камин погас, но несколько островков света еще держалось на аварийном генераторе. Лоран устроился в одном из островков и упрямо заполнял формуляры. Было неярко и уютно. Шивон остро ощущала резко возникшую, почти неудобную тишину в месте, которое трещало обычно на всех языках вселенной. Застрявший в глубине комнаты робот мурлыкал «Белое рождество». Шивон подивилась — какой программист и зачем научил его этому? Она хотела переключить робота, но передумала.

— Я исследовала их легенды, — рассказывала она.

Лоран, похоже, ее и не слушал, уткнулся в свой отчет. С потолка ему на лоб свисала гирлянда, он время от времени убирал ее досадливым движением руки.

— Ты же знаешь, история планеты — это история ее легенд... Послушай. Фон Бекман опубликовал статью, мне прислали два дня назад. Так вот, письменные свидетельства доказывают, что Омела еще не так давно была монолингвом.

— Что ж мы раньше не прилетели, — вздохнул Лоран.

— И вот что интересно — по всем преданиям, по крайней мере тем, что расшифровали, выходит, что распад на языки произошел в одной временной точке.