Игра в пятнашки

Девушка встала и подошла к красному креслу за сумочкой, которую оставила в нем вместе с жакетом. Вернувшись назад, она раскрыла сумочку, достала портмоне и вновь устремила взгляд на меня.

– Вы можете прояснить мне вопрос с оплатой, – заявила она так, будто я только того и жду. – Мне известно, сколько требует Вульф лишь за то, чтобы пошевелить пальцем. Как будет лучше: оговорить плату с ним или внести ее прямо сейчас вам? Пятидесяти долларов в день будет достаточно? Я заплачу́ сколько скажете. Наличными, а не чеком. Тогда вам не придется платить с этих денег подоходный налог. И потом, на чеке стояло бы мое имя, а я не хочу, чтоб вы его знали. Я отдам вам деньги сейчас же. Только назовите сумму.

– Так не пойдет, – возразил я. – Во всех гостиницах и пансионах постояльцы обязаны называть свое имя при заселении. Мы можем придумать вам какое-нибудь. Как насчет Лиззи Борден?[2]

Она отреагировала на эту шутку как на коку с ромом – чуть зарделась.

– Полагаете, это смешно? – осведомилась она.

Я сохранял непреклонность.

– Пока, – заметил я, – все в целом выглядит комично. Так вы не собираетесь назвать нам свое имя?

– Нет.

– И сообщить, где живете? Вообще ничего?

– Нет.

– Вы преступница или соучастница преступления? Скрываетесь от правосудия?

– Нет.

– Докажите.

– Это глупо! Я не должна ничего доказывать!

– Должны, коли рассчитываете на пансион. Мы весьма привередливы. В южной комнате и без того уже ночевало четверо убийц… Последней была миссис Флойд Уиттен[3], года три назад. И меня это волнует больше всех прочих, поскольку моя комната находится на том же этаже. – Я сокрушенно покачал головой. – При подобных обстоятельствах продолжать разговор бессмысленно, что весьма прискорбно. Заняться мне особо нечем, а вы отнюдь не пугало. Но пока вы склонны сохранять инкогнито…

Я осекся. Мне вдруг пришло в голову, что есть выход получше, нежели просто выгнать ее. Даже если клиент она никакой, для моих целей все равно сгодится.

Я взглянул на нее и произнес с сомнением:

– Не знаю. Назовите ваше имя.

– Нет, – ответила она категорично.

– Почему нет?

– Потому что… Что оно вам даст, если вы поверите мне на слово? Откуда вам знать, что это мое настоящее имя? А мне не хочется, чтобы вы начали наводить справки. Ни у кого не должно появиться и малейшей догадки о том, где я пропадаю целую неделю – до тридцатого июня.

– А что произойдет тридцатого июня?

Она покачала головой и улыбнулась:

– Вопросы задавать вы горазды. Это мне известно. Потому-то я не собираюсь отвечать. Не хочу, чтобы вы пытались что-то выяснять. Так же как и Ниро Вульф. Просто позвольте мне пожить у вас неделю. В южной комнате. И столоваться там. Думаю, я и без того наговорила слишком много. Наверно, мне стоило сказать… Нет, пожалуй, это не сработало бы. – Она издала короткий смешок, такое тихое журчание. – Скажи я, что потеряла голову, прочитав о вас и увидев ваше фото, и решила провести рядом с вами хотя бы одну чудесную неделю, вы бы поняли, что я вру.

– Совсем необязательно. Подобные чувства испытывают миллионы женщин. Только они не в состоянии платить пятьдесят долларов в день.

– Я сказала, что заплачу и больше. Сколько запросите.

– Да, я понял. Давайте уладим этот вопрос. Значит, вы собираетесь сохранять инкогнито?

– Именно так.

– Тогда вам лучше предоставить мистера Вульфа мне. Он спустится через три четверти часа, – сообщил я, бросив взгляд на наручные часы, и поднялся из кресла. – Я провожу вас наверх и оставлю там, а когда он явится, попытаюсь его обработать. Скорее всего, это безнадежно. Вряд ли удастся подсунуть ему товар без этикеток. Но вдруг я сумею уломать его хотя бы вас выслушать? – Взяв с кресла ее жакет, я повернулся к ней. – Возможно, его смягчит вид наличных. Порой созерцание купюр производит на людей самое благотворное действие. Скажем, трехсот пятидесяти долларов, по вашей ставке. Но вы, конечно же, должны понимать, что без одобрения мистера Вульфа сделка не возымеет силы.

Быстрыми и точными движениями она отсчитала семь пятидесятидолларовых банкнот из пачки, лежавшей в портмоне. Оставалось там вполне достаточно. Я сунул плату за пансион в карман, сходил в прихожую за чемоданом и шляпной коробкой и повел гостью вверх по лестнице, на третий этаж. Дверь в южную комнату была распахнута. Я поставил на пол багаж, поднял жалюзи и открыл окно.

Она тем временем осматривалась по сторонам.

– Большая комната, – одобрила девушка, подняла было руку, словно намереваясь коснуться моего рукава, но тут же ее опустила. – Весьма признательна вам, мистер Гудвин.

Я хмыкнул, поскольку не был готов к романтическим отношениям с ней. Водрузив чемодан на стойку подле основания одной из двух кроватей, а коробку – на стул, я объявил:

– А теперь я должен проследить, как вы их распакуете.

Ее глаза округлились.

– Проследить за мной? Зачем?