Игра в «Потрошителя»

Анжелика Ларсон впервые увидела Ли Гэлеспи в больнице, через три часа после драматического вызволения ребенка из квартиры в Дэйли-сити. Она лежала на носилках, под капельницей из сыворотки, полусонная, но следящая за всеми, кто приближался к ней. Женщина-врач из больницы, которая приняла девочку, сказала, что та, похоже, изголодалась и страдает обезвоживанием, она жадно проглотила печенье, сливки, желе, все, что ей предложили, но ее тут же вырвало. Несмотря на слабость, она защищалась, как взбесившаяся кошка, когда с нее попытались снять платье, чтобы осмотреть, и врач решила, что не стоит применять силу, лучше подождать, пока не подействует транквилизатор, который ей вкололи. Она предупредила Ларсон, что девочка визжит, когда к ней приближается мужчина. Сотрудница социальной службы взяла Ли за руку, объяснила, кто она такая, зачем пришла, заверила девочку, что ей нечего бояться, что она будет рядом, пока не приедет кто-нибудь из родных. «Мама, пусть придет мама», — твердила девочка, и Анжелике Ларсон не хватило духу сказать, что ее мама умерла. Ли Гэлеспи крепко спала, когда ее раздели, чтобы осмотреть. И тогда убедились, что это мальчик.

Гэлеспи поместили в педиатрическое отделение больницы, а полиция тщетно пыталась найти каких-нибудь родственников; Мэрион Гэлеспи и ее сын будто бы возникли из небытия, у них не было ни семьи, ни прошлого, ни корней. У мальчика была экзема аллергической природы, облысение на нервной почве, ему требовался зубной врач, воздух, солнце и движение, но не обнаруживалось никаких признаков физического или умственного расстройства, что бы там ни говорили соседи из Дэйли-сити. В свидетельстве о рождении, подписанном неким доктором Жан-Клодом Кастелем 23 июля 1981 года, значилось, что роды имели место дома, во Фресно, Калифорния; ребенок мужского пола, европеоидной расы, вес три килограмма двести граммов и рост 50 сантиметров.

В январе 1994 года доктор Ричард Эштон представил в суд по делам несовершеннолетних первое психиатрическое заключение относительно Ли Гэлеспи. Физическое развитие мальчика соответствовало подростковому возрасту, интеллектуальный коэффициент немного выше обычного, но у него имелись серьезные проблемы в эмоциональной и социальной сферах, он страдал бессонницей и привык к транквилизаторам, которые мать давала ему, чтобы он легче переносил заточение. С боем его заставили остричь волосы и надеть мужскую одежду, Ли продолжал твердить, что он — девочка и что «мальчики плохие». Он тосковал по матери, мочился в постель, часто плакал, всего боялся, особенно мужчин, отчего отношения между врачом и пациентом не сложились и приходилось прибегать к гипнозу и лекарствам. Мать держала его взаперти, одевала как девочку и учила, что люди опасны и в скором времени наступит конец света. Они постоянно переезжали с места на место, мальчик не помнил или не знал, в каких городах они жили, мог только сообщить, что мать работала в больницах или в домах престарелых и часто меняла работу, «потому что пора было уезжать». В заключение психиатр указал, что, исходя из симптомов, пациент Ли Гэлеспи нуждался в электрошоковой терапии.

Сотрудница социальной службы объяснила суду, что психотерапия дает обратный эффект, потому что ребенок боится доктора Эштона, но Рэйчел Розен не затребовала повторной экспертизы и постановила продолжать лечение и определить Гэлеспи в домашний приют, чтобы он жил в приемной семье и ходил в школу. В отчете за 1995 год Анжелика Ларсон указала, что мальчик учится хорошо, но у него нет друзей, дети смеются над ним из-за девчоночьих манер, а учителя находят, что он не хочет сотрудничать. В тринадцать лет он попал в дом Майкла и Дорис Константе.