Игра в прятки

Однажды вечером Барри повел меня в шикарный нью-йоркский ресторан, чтобы отпраздновать, как он выражался, «лучшие хиты Мэгги». Я все еще пользовалась бешеной популярностью. Статьи обо мне появились в таких журналах, как «Роллинг стоун», «Спин», «Пипл». Странно, удивительно, чудесно, нереально! Это был не мой стиль, но я не могла остановиться. И не хотела останавливаться. Пожалуй, впервые в жизни я чувствовала себя кем-то другим.

Уже смеркалось, когда мы подъехали к «Лютеции» на Пятидесятой улице Манхэттена. Нас встретили с немалой помпой и усадили в саду. Барри знал здесь и владельца, и шеф-повара, и официантов.

– Ты пригласил меня на свидание? – спросила я, надеясь, что он примет мои слова за шутку.

– Я лишь хочу раз и навсегда загладить свою вину за нашу первую встречу.

Он улыбнулся. Барри был в прекрасном настроении. Я тоже. Мы выпили шампанского, потом заказали закуску, лосося под щавелевым соусом и сливовое суфле.

– Я бы и сама могла все это приготовить, – сказала я, когда мы перешли к бренди и кофе.

– Нисколько не сомневаюсь. Знаешь, мне доставляет огромное удовольствие наблюдать, как ты...

– Как я возвращаюсь к жизни?

– Как ты расцветаешь. Мне трудно даются такие признания, но это правда.

Мне вдруг стало не по себе. Неужели Барри действительно пригласил меня на свидание? Если так, то мне нечего было ему сказать. Я не была готова к серьезным отношениям и боялась потерять дружбу с таким человеком, как Барри.

Словно почувствовав мой дискомфорт, Барри подмигнул.

– Люди хотят слушать тебя, Мэгги. И таких людей все больше и больше. Им нужны твои слова, твоя музыка, твой несравненный голос. Твое знойное контральто. Тебя уже не остановить, Мэгги. Ты взлетишь на самый верх.

Слезы навернулись мне на глаза. Мне было наплевать, видит меня кто-нибудь или нет. Я была абсолютно счастлива.

Барри вытер мне щеки подвернувшейся салфеткой. Мы оба рассмеялись.

– Расскажи о себе. Откуда ты, черт возьми, взялась, Мэгги? Кто ты такая? Не называть же тебя «блондинкой в плаще», а?

Раньше я старалась держать все в себе, но в тот вечер приоткрыла створки раковины. Барри стал моим другом, и я доверяла ему, что тоже было большим шагом вперед.

– Милях в двадцати от Вест-Пойнта есть один маленький городок, Ньюберг.

– Бывал там. Не хотел бы вернуться. – Он скорчил гримасу. – Главная улица напоминает Бейрут. Тот Ньюберг?

– Когда-то это был красивый город, Барри. Расположен прямо на Гудзоне. Так что я из той, маленькой, Америки.

– Я это понял по твоим песням, Мэгги. Искренним, честным, без цинизма. Немного сентиментальные, но что из того, верно? – Он лукаво усмехнулся.

– Ты действительно хочешь услышать мою историю? – неуверенно спросила я.

– Перестань осторожничать. Пожалуйста. Ты теперь большая звезда. Что бы ты ни сказала, людям будет интересно. А меня ты заинтересовала еще при первой встрече.

Я ущипнула себя за руку. Сильно. Зажмурилась и снова открыла глаза. Мне было трудно рассказывать о себе. Даже Барри.

Наконец я глубоко вздохнула и начала:

– Мои родители сильно пили. Это мягко говоря. Они оба были алкоголиками. Отец, когда напивался, буянил. Бросил нас, когда мне исполнилось четыре. Из-за него у меня развилось сильное заикание. Я даже плакала. Но потом справилась. Сама. Мама умерла, когда я перешла в восьмой класс. Мы, три сестры, остались с тетей Ирэн. Я жила у нее, пока не закончила школу. Сестры вышли замуж и перебрались в Нью-Йорк. Учителя советовали мне идти в колледж, но я даже не представляла, как и на что буду учиться. Пошла работать в ресторан возле Вест-Пойнта. Там и познакомилась с Филиппом. Он меня любил. Говорил, что любит. И вел себя соответственно. Мне было так нужно, чтобы кто-то меня любил. Я просто не могла без любви.

Барри нахмурился:

– С Филиппом у тебя повторилась та же история, что и с отцом. Мы все упорно повторяем собственные ошибки. Причем самые худшие из них. Согласна?

– Наверное, ты прав. Он был математиком в Военной академии. Слабый. Подавленный. Уязвимый. Филипп тоже пил, но об этом я узнала позднее. Разумеется, я хотела и пыталась спасти его. Думала, что у меня получится.

– Он бил тебя, верно?

Барри протянул руку и ласково погладил меня по щеке. Я не отстранилась, потому что он был моим другом.

– Я не знала, что делать, как выбраться из этой ситуации. Мне некуда было пойти, я не представляла, на какие средства буду воспитывать Дженни. Обычно я просто уходила на чердак и писала песни. Потом пела их Дженни. Мы обе там прятались.

– Значит, ты никогда не выступала на сцене?

Я покачала головой.

– О чем ты говоришь! У меня и в мыслях такого не было.

– Ты солгала мне при устройстве на работу. Уволена!

– Ладно. Теперь я в состоянии позаботиться о себе и дочери. Спасибо за помощь.

– Не за что. Я почти ничего не сделал. Ты удивительная женщина, Мэгги. Надеюсь, когда-нибудь ты и сама это поймешь.

Я наклонилась через стол и нежно коснулась его щеки губами. Мы были друзьями, и я любила его. Я так думала, но не могла сказать ему об этом.

– Ты – самый лучший.