Игра в прятки

Я сделала резкий выпад, выбросив вперед тяжелый дипломат.

Вот тебе, сволочь, получи!

Тот, кого я ударила, покачнулся и упал без намека на малейшее сопротивление.

– О Господи! – воскликнула я и истерично рассмеялась, поняв наконец, с каким противником имела дело. – О Господи! Невероятно! Ну и ну...

Дженни взбежала по ступенькам вслед за мной, и ее веселый смех смешался с моим. «Филипп» оказался огромной корзиной с дорогущими – наверняка в несколько сотен долларов – розами на длинных стеблях.

Я подняла упавшую на пол карточку.

Мэгги Брэдфорд.

По случаю первого дня возвращенных надежд. Если вы и впрямь хотите получить работу, то, наверное, сошли с ума. Тем не менее вы приняты. Сегодня с вами я даже не заметил, как пролетело время.

Можете мне поверить.

Барри.

Веселая история, если смотреть на нее в ретроспективе. Настоящий американский хеппи-энд. Но сейчас, когда я пишу эти строки, в голове у меня вертятся далеко не веселые вопросы, а потому и сама история не кажется такой уж смешной.

Неужели я всегда вот так реагирую на опасность? Неужели мой первый импульс – убить? Неужели это живет во мне?

Неужели я убила не одного, а двоих?

Так считают многие. И в частности – прокурор южного района Нью-Йорка.

Первым, кого я убила, был Филипп Брэдфорд.

Вторым – Уилл.

Глава 5

Сан-Диего, Калифорния, июль 1967 года

Уиллу Шеппарду, мальчику шести лет, снились индейцы. Жестокие и безжалостные, они накатывались волнами, их кони ржали, били копытами и вставали на дыбы, их стрелы, длинные, как копья, летели ему в сердце. Он любил это возбуждение, любил это кино в своей голове, любил опасность.

Всплеск. Он услышал всплеск!

Какой всплеск? Откуда? Уилл открыл и почти сразу же снова закрыл глаза, погружаясь в сон.

В его «фильме» никакой воды не было.

Во второй раз Уилл проснулся уже без четверти восемь; тихонько, стараясь не разбудить продолжающего спать брата Палмера, оделся и осторожно спустился вниз, на первый этаж притихшего дома.

В кухне он соорудил завтрак из виноградного джема, орехового масла, молока и хлеба. Завтрак на одного.

Кому нужна мать? Кому вообще кто-то нужен?

В блестящей стенке тостера отражались лицо Уилла и растрепанные светлые волосы. Как ни крути, приходилось признать: ему очень не хватало матери. Ему страшно ее не хватало. Она так хорошо делала желе и ореховое масло.

Уилл знал, что она уехала в Лос-Анджелес. В доме стало тихо, родители больше не скандалили, однако сейчас он предпочел бы ругань тишине. Иногда братьям становилось без матери так плохо, что они могли расплакаться в самое неподходящее время. Но вообще Уилл ненавидел ее. Вообще, но не сегодня.

Всплеск в бассейне?

Внезапно Уилл вспомнил. Он собрал тарелки и стакан, отнес их в раковину и выбежал в залитый теплым солнечным светом и заполненный криками птиц двор.

Обогнул угол их выкрашенного в бело-голубой цвет дома, подбежал к бассейну и резко, так, что едва не упал, остановился у самого края.

Остановился и закричал так пронзительно, что разбудил младшего брата, чье лицо появилось в окошке над его головой.

Уилл кричал и кричал, так громко и горько, что из соседних домов прибежали люди. Они окружили мальчика и постарались побыстрее увести от бассейна, чтобы он не смотрел больше на то, что уже увидел и что навсегда врезалось в его память.

А увидел Уилл покачивающегося на поблескивающей в лучах утреннего солнца воде отца в клетчатом красном халате и бежевых брюках. Одна желтая тапочка свисала с левой ноги, другая неспешно дрейфовала неподалеку от тела, напоминая лилию в пруду.

Глаза Шеппарда-старшего были открыты и смотрели прямо на сына. "Это все из-за тебя, Уилл, – как будто говорили они. – Ты плохой мальчик. Это все из-за тебя.

Понимаешь, что ты наделал?"

Понимаешь, что ты наделал!

В 5.52 утра Энтони Шеппард вышел из дома и утопился в семейном бассейне.

И то достойное, то хорошее, что еще оставалось у Уилла Шеппарда, то, что заслуживало спасения, словно утонуло вместе с отцом.

* * *

Через несколько дней после самоубийства отца Уилл и Палмер провели свой последний вечер в Калифорнии, перебирая одежду и игрушки. Каждый мог взять с собой по два чемодана. Не больше.

Мать отказалась принять сыновей. Никто так и не объяснил братьям почему. Тупая сучка, подумал Уилл. Так всегда называл ее отец, когда они ругались. После трагедии мальчики жили у няни, которая тоже не выразила желания оставить их у себя, а потом детям сказали, что им предстоит поездка в Англию, где у них нашлись родственники. Уилла и Палмера ждала новая жизнь, с тетями, Элеонорой и Вэнни, которых братья никогда не видели, но которые установили правило двух чемоданов.