Игра в прятки

— А вот был бы у нас телевизор, — начал Дэниэл, — мы бы включили его в розетку, нажали бы кнопочку и…

— Потом, Дэниэл, — беззвучно сказал я.

— Потом, Дэниэл, — громко сказала мама.

Мы с Дэном, сытые, причесанные, наглаженные и даже успевшие подраться, стояли около кухонного окна в лучах солнечного света, когда зашел папа. Красивый такой, и от него липой пахло. И рубашка на нем была вовсе не розового цвета.

Он положил руки нам на плечи.

— Ух, красавцы мои!

Наша тетя Джоан всегда говорила, что у нас с Дэном огромные карие глаза, она их называла «пошли-со-мной-в-постель». А еще у нас длиннющие темные ресницы, прямо как у папы.

— Мальчики не должны быть красивыми. Они должны быть опрятными, — произнес Дэн.

— А вы у меня и красивые, и опрятные, — ответил папа. — Эй, мы уже опаздываем! А ну-ка, давайте быстрее. Уж нам-то обязательно надо быть вовремя.

Церковь, в которой Джоан и Отис должны были венчаться, находилась в самом центре Ноттинг-Хилл, недалеко от нашего дома. Нам нужно было лишь спуститься с крыльца, пройти через сад, повернуть за угол и, поднявшись по церковным ступеням, войти внутрь. На все про все сорок пять секунд, если не ползти как черепахи. Я засекал.

— Палатка! — выдохнул Дэн, как только мы вышли из дома. — Наверное, марсиане прилетели.

— Это шатер, — сказал я и на всякий случай, если этот дурачок не понял, добавил: — В нем будут праздновать свадьбу.

В соседнем саду Молчун Джефри выглянул из-за газеты, кивнул и что-то там пробормотал. «Удачи», наверное, или «хорошо повеселиться» — никогда не поймешь, что он бубнит себе под нос.

Миссис Гомез, мама Себастьяна, вопила в своем саду, что кто-то, и пусть он даже не надеется, что она не знает кто, оставил включенным шланг и устроил из ее любимой клумбы настоящий пруд. Но когда мы проходили мимо, даже она замолчала и присвистнула от восхищения.

— Чудесное платье! — воскликнула мама Себастьяна, а потом повернулась к зарослям кустарника и крикнула: — Учти, я больше разогревать не буду. Можешь оставаться голодным!

Листья чуть шелохнулись, но Себастьян так и не показался. Что ни говори, а маскировался он здорово! А еще он терпеть не мог сидеть дома.

Когда мы поравнялись с нашим укрытием, нас приветствовал Кэл — отдал нам честь палкой, на которую была насажена большая морская раковина.

Папа салютовал ему в ответ.

А мама сказала:

— Вижу, ты снова ее раздобыл, Кэлем.

Я, Кэл и другие мальчишки постарше играли в Повелителя Мух. Только вот однажды отец Милли совсем утратил чувство юмора и отобрал у нас раковину. Милли была у нас поросенком, и мы охотились на нее с самодельными копьями. Впрочем, она и не возражала. Ей и было-то всего два года. Наоборот, она даже помогала нам собирать палки для костра.

— Кэлем, ты случайно не видел Себастьяна? — крикнула мама Сэба.

Кэл даже внимания не обратил на ее слова, сделав вид, что ищет камешки для рогатки. У нас были свои понятия о чести.

Когда мы дошли до угла, мама уронила ключи и нагнулась, чтобы их поднять. А отец взял и ущипнул ее, ну, вы понимаете. А она как повернется да как врежет ему по пальцам.

— Прекрати, Доминик!

Но я-то видел, что ей понравилось. Хорошо, что хоть Кэл возился с одноглазой кошкой и ничего этого не видел.

Ну, про свадьбу-то чего рассказывать? Все они одинаковые. Сначала гости спорили, придет ли Джоан вовремя или опоздает. Пришла. И все, в принципе, шло нормально до тех пор, пока священник не спросил, а нет ли какой причины, по которой молодым нельзя обвенчаться. Вот тут я занервничал. Уж отец-то знал такую причину, даже не одну. Я только надеялся, что он ничего не скажет. А священник все ждал и ждал, будто и сам хотел сказать что-то, да все сомневался. Я даже дышать перестал от волнения, зажмурился и сразу вспомнил, как однажды подслушал родительскую беседу в ванной.

— Не начинай снова, Пэт, — сказал отец.

— Ты сам начал, — прозвенел мамин голос.

— Я только хотел сказать…

Тут он включил кран, и я ничего не мог разобрать. А как только он его выключил, я услышал:

— Ты, надеюсь, понимаешь, как легко такой вот парень может вскружить голову умной женщине?

— Какой — такой?

Папа несколько раз встряхнул флакончик с пеной для бритья. Ответил:

— Красивый, обаятельный, стильный. К тому же еще и боксер.

— А что не в порядке с боксерами?

— А то, что все они тупицы и скоты.

— Да что с тобой, Доминик?

— Со мной? Ай, брось.

— Сам постоянно начинаешь.

Я услышал, как зашуршала папина бритва. Это была опасная бритва. Она досталась папе от дедушки.

— Хорошо, милая! — протянул папа как-то угрожающе. — Ты хотя бы раз видела, чтобы он читал?

Мама промолчала, похоже, она понемногу накалялась, чтобы вот-вот взорваться.

— Надо же, а уж мы с тобой такие культурные! — насмешливо пропела она. — Мне, например, похвастаться нечем. Подумаешь, рубрика в газете «Я и мои дети». Не слишком-то впечатляет.

— Ну зачем ты так, у тебя совсем неплохие статьи. — Голос у отца звучал как-то странно, наверное, брил возле губ и вытянул их дудочкой.

— До Достоевского мне, положим, далеко. А что касается тебя…

— А что со мной такое? Ой, черт!