– Садитесь. – Таксист, улыбнувшись, кивком указал на заднее сиденье.
Витька оглянулся и растерянно посмотрел на меня. Не зная, что сказать, я пожал плечами.
– Сколько? – спросил Витька у таксиста.
– Что «сколько»? – непонимающе посмотрел на него тот.
– За сколько доедем? – уточнил свой вопрос Витька.
– Да минут за пять, – усмехнулся таксист.
– Я имею в виду, сколько это будет стоить?
– Что значит «сколько»? – Таксист как-то недобро глянул на моего приятеля. – Сколько счетчик покажет, столько и заплатите.
Витька снова посмотрел на меня.
Я коротко кивнул.
Витька открыл заднюю дверцу машины и, подождав, когда я заберусь на сиденье, опустился рядом со мной.
Машина отъехала от тротуара и, быстро набрав скорость, понеслась в сторону Трубной площади.
Мы с Витькой притихли на заднем сиденье, словно два школьника, впервые решившие прокатиться на такси.
Наклонившись вперед и чуть в сторону, Витька глянул на счетчик. Увиденное настолько поразило его, что он ничего не сказал, только откинулся на спинку сиденья и прикусил край нижней губы.
– Где остановить? – спросил таксист, когда впереди показался выезд на Трубную площадь.
– Возле ресторана «Эрмитаж», – ответил я.
Таксист молча кивнул.
Развернувшись на площади, машина свернула на Петровский бульвар и остановилась у тротуара.
– Приехали. – Таксист ударил пальцем по рычажку, выключая счетчик.
– Сколько с нас? – спросил я, доставая бумажник.
Таксист щелкнул ногтем по окошку счетчика.
– Сорок восемь копеек.
– Сколько?! – воскликнул я вне себя от изумления.
Обернувшись, таксист положил локоть на спинку сиденья, окинул нас с Витькой придирчивым, оценивающим взглядом и недобро прищурился.
– Вы это кончайте, мужики, – медленно, роняя слова, как тяжелые камни, произнес он. – Раз уж прокатились, так платите.
– Да, да, конечно!
Я нашел в бумажнике рублевую купюру и протянул ее таксисту.
Лицо таксиста сразу же подобрело. Убрав рубль в пластиковую коробочку для денег, он принялся аккуратно отсчитывать сдачу.
– Не надо, – махнул я рукой. – Оставьте сдачу себе.
Таксист искоса глянул на меня, словно хотел убедиться, что я не шучу.
– А до памятника Дзержинскому отсюда можно быстро доехать? – спросил Витька.
– До Лубянки, что ли? – уточнил таксист.
– Ну да, – кивнул Витька.
– Минут семь-восемь. – Таксист, должно быть, усмотрел в нас приезжих, почему и счел нужным добавить: – Только памятника там теперь нет.
– А где же он? – изобразил удивление Витька.
– Так еще в девяносто пятом сняли по распоряжению властей. Не слышали, что ли?
Мы с Витькой дружно мотнули головами.
Таксист усмехнулся.
– Расплавили, значит, Железного Феликса, – сказал он. – И наделали из этого металла несколько сотен маленьких копий, высотою в десять сантиметров. Говорят, иностранцы покупали с большой охотой.
Попрощавшись со словоохотливым таксистом, мы вышли из машины.
Запрокинув голову, Витька посмотрел на голубое безоблачное небо, вздохнул полной грудью и с наслаждением расправил плечи.
– Мне определенно нравится такой вариант реальности, – сказал он. И, взглянув на меня, спросил: – Ты бы не хотел навсегда остаться здесь?
– Не забывай о Ленине на деньгах, – сказал я, чтобы несколько охладить его энтузиазм.
– Ленин – это ерунда, – пренебрежительно махнул рукой Витька. – Всего лишь символ. Не было обмена денег – вот и остался Ильич на купюрах. Ты только представь себе, Анатоль, в этом мире удалось провести экономические реформы таким удивительным образом, что эта счастливая страна до сих пор не знает, что такое инфляция, девальвация, деноминация и прочая чушь, включая кризис и дефолт. Хотелось бы мне знать, какой гений стал автором подобного чуда?
– Останови первого встречного и спроси, – в шутку предложил я.
– Ничего не выйдет, – уверенно покачал головой Витька. – Народ на всю жизнь запоминает имена тех, благодаря чьим усилиям деньги в их карманах превращаются в ничего не стоящие цветные бумажки. А в тех странах, где народ благоденствует, рядовые граждане затрудняются даже назвать имя своего премьер-министра. Зачем им знать его, если и так все в порядке!
– Памятник Дзержинскому, переплавленный на сотни маленьких Феликсов, может оказаться точно таким же символом, как Ленин на червонцах, – заметил я. – То, что его убрали с Лубянки, вовсе не означает, что ГБ не имеет в этом мире никакой власти. Я даже думаю, что если в данном варианте реальности удалось избежать серьезных общественных потрясений, то и гэбуху никто не тронул – как была она, так и осталась государством в государстве.
– Не ломай кайф, Анатоль, – недовольно поморщился Витька. – Только человек нашел мир, в котором можно вроде бы жить, как ты тут же начинаешь изображать из себя убежденного пессимиста, пытаясь найти черную кошку сам знаешь где.