Игра в Тарот

— Проверить? Это можно!

Товарищ майор, с победным рёвом радующегося, что сумел подобраться к добыче на расстояние броска, траглодтита, с неожиданной для себя прытью кинулся на мальчика, повалил и расплющил, придавив своим жирным телом.

— Проверим, проверим, сейчас проверим — хрипел он, заламывая несчастного.

Это получилось как-то бессознательно. Само собой. Словно им теперь двигал недавно разбуженный развратными пионерами непреодолимый инстинкт, совладать с которым не было ни возможности, ни желания.

Мальчик судорожно боролся, что-то кричал тонким, ломающимся, голоском, но это только раззадоривало майора. Силы были не равны. Скоро жертва перестала активно сопротивляться. Из под огромной туши еле слышались приглушённые хриплые стоны несчастного. Пылающая, сочащаяся потом, жирная масса майора, оставляя за собой широкий липкий след, немного сползла назад, пристроилась поудобней, и начала лихорадочно дёргаться взад-вперёд, под звуки жуткого, безнадёжного, постепенно слабеющего писка несчастного мальчика, в котором, казалось, звучал настолько пронзительный реквием краху светлых надежд и упований, что ещё не родился Моцарт способный запечатлеть его в музыке.

— Я ронин! Ронин. Мне теперь всё позволено. Мне можно. Я ронин… — свирепо рычал майор в каком-то жутком амоке, насилуя и насилуя несчастного.

В процессе он подался вперёд верхней частью своего студня, так что почти упёрся лобовой костью в стену, рядом с которой стояла лавка. И неожиданно он почувствовал, что из глаза одной из нарисованных фигур, самой близкой к нему, на него кто-то смотрит. Майор от неожиданности остановился и сфокусировал на подозрительном зрачке всё своё внимание. Да, теперь он чётко увидел, что в самом центре зрачка, в маленькой стёклянной капле сидит и смотрит прямо на него крохотное демоническое чудовище. Оно было настолько отвратительным, страшным и невыразимо злобным, что потрясённый майор сообразил — это дьявол явился сюда. Сам князь тьмы пришёл по его душу!

Холодея от ужаса, он начал лихорадочно креститься правой рукой, левой же, однако, всё ещё крепко сжимая тонкую мальчишечью шею:

— Боже, боже, Иисусе, свят, свят, спаси и сохрани, изыди, изыди Сатана…

Однако святая молитва нисколько не помогла — отвратительный чёртик никуда не пропал. Более того, он, всё так же нагло глядя прямо на майора, стал кривляться в ответ, передразнивать, мотая вверх-вниз, справа-налево своей уродливой клешнёй и периодически прикладывая длинный кривой отросток на ней к своему лбу.

И тут майора пронзило — он понял. Всё понял. Это было настолько чудовищно и страшно, что он не хотел верить. Он крепко зажмурился, надеясь, открыв глаза, убедиться, что наваждение пропало, но… всё было тщётно — стеклянный глазок был материальным фактом. И ему оставалось только признать: гнусное чудовище — это его искажённое отражение в выпуклой линзе объектива, и… это — конец. Это — всё!

Это не развратные мальчики-пионеры, это хуже. Это уже навсегда. Это уже не изменить. Не преодолеть. Не оправдать. Никак. Ничем.

Постепенно, осознавая всю тяжесть происшедшего, он перестал креститься, и, выпустив свою уже едва живую жертву, завыл страшно и обречённо. Он уже ничего не видел, ни совсем недавно так воодушевлявших его фресок, ни то, как, спотыкаясь и роняя капли крови, неловко бежит к двери, рыдая, его недавний, им же растерзанный, обожатель. Он видел только одно, с какой-то невероятной ясностью и чёткостью — камеры! Тут везде камеры. Там, там, вот ещё — камеры скрытного наблюдения, за каждой из которых, он знал, стоит записывающее устройство.

И не знающая эмоций и усталости оптика бесстрастно фиксировала и фиксировала, как, вытаращив свои, рвущиеся из орбит, глаза, он в каком-то безумном оскале, взглядом полным отчаянья и боли смотрел и смотрел в стекло искусственного зрачка, с ужасом понимая всю безнадёжность своего нынешнего положения, и то, что он отныне — запечатлён, навсегда запечатлён и запечатан в бездушной прозрачности гнутого стекла.

Глава 11. Истории одного триумфа (I)

Николай очнулся в кресле. Напротив него за столом сидел Алхимик. Рядом с ним стояла Зара, держа в одной руке свечу, а в другой наготове щепотку чудесного порошка.

Николай вопросительно посмотрел на Алхимика. Потому, как напряглась Зара, немного подавшись вперёд, выставив свечу и подняв руку с щепоткой порошка, его взгляд был, наверное, очень красноречив. Алхимик, не давая Николаю собраться с мыслями, быстро заговорил:

— Ну что ж, первая, самая тяжёлая часть нами, уверен, пройдена. Дальше, как говорит мой опыт, всё будет уже не так — он немного замялся, — неожиданно. Но, поймите, то, что Вы видите, во многом определяется влиянием нашего врага. Ведь Вы же пришли сюда от него, и через него, поэтому, увы, мы должны отдавать ему дань.

— Через него? От него? Что это значит? — Николай был смущён и потрясён. Кошмарные воспоминания смерти Тёти, взрыва лаборатории нахлынули на него, словно затягивая в бездонный омут.