Игра ва-банк

Фонарь нашелся под тумбочкой для обуви. Кое-как я выкатила его из дальнего угла. Паутина свисала с решетки клочьями. Давненько мне ночами провожать никого не доводилось. Клиентура пошла нынче респектабельная, приезжают больше днем, да на личном автотранспорте.

– Хотя… – Вытирая подолом пальто фонарь, я сделала вид, что задумалась. – Нам бы не помешал сторожевой оборотень. Только тебя же брэг прокормишь!

Малыш достал из кармана штанов резинку и опять завязал волосы в хвост.

– Я сам себя прокормлю!

– Нет, друг любезный, так ты нас последней клиентуры лишишь. Посему лучше пошли – выведу тебя от нашего разорения подальше.

И я толкнула входную дверь.

За порогом улеглась октябрьская ночь, чье сытое брюхо усыпали звезды. От месяца уже мало что осталось. Совсем скоро новолуние, а значит и Самхайн. А там и до моего дня рождения рукой подать.

Окна жилых комнат выходили на другую сторону, поэтому, несмотря на тусклую лампу над дверью, во дворе была тьма египетская.

Пока я возилась с фонарем, Малыш прикатил откуда-то со стороны гаража свой мопед. Пальцы у меня совсем замерзли, но возвращаться за перчатками все равно не хотелось.

– Да работай уже! – Я в сердцах тряхнула вредную жестянку.

Она сжалилась и заработала. Точно в бутылку с чернилами плеснули воды и хорошенько взболтали. В радиусе двадцати футов вокруг меня ночь выцвела до предрассветного хмурого утра.

– Что это за штука? – поинтересовался оборотень.

– Заговоренный фонарь.

– Но он же не светит. – Паренек наклонился ниже и удивленно воскликнул: – Там даже лампочки нет!

– А она и не нужна. Тот, кто несет фонарь, и так видит все, как оно есть на самом деле. – Подкрутив яркость, я пошла к калитке.

– Ух, здорово! – восхитился в очередной раз за вечер Малыш, с усилием толкая вслед за мной мопед.

– Мама смастерила, – гордо заметила я.

Калитка была не заперта, поэтому копаться с замком не пришлось, и мы беспрепятственно вышли за ограду.

Роща ночью совсем не такая, как днем. И дело здесь не только в темноте, которая в глазах неискушенного путника любой лесок превращает в непролазную чащу. Ночью деревья оживают. Могут бродить с места на место, пряча дорогу. Могут морок напустить. А могут и долбануть суком по голове. Тут уж как кому повезет.

Лет четыреста назад, когда отношения с Инквизицией у ведьм были несколько напряженными, а крестьяне – легко бросающимися из крайности в крайность, роща наш род весьма выручала. По нынешним временам пользы от нее куда как меньше. Это дополнительный налог ежегодно, выплата компенсаций случайным пострадавшим и такие вот ночные променады с припозднившимися гостями.

– У тебя мопед двоих выдержит? – У меня даже нос замерз – быстрее бы домой.

– Если второй будет такой же тощий, как ты, то без проблем.

На себя бы посмотрел, доходяга.

– Поедешь туда, куда я скажу, даже если тебе будет казаться, что там глубокий овраг. И никуда не сворачивать без моего разрешения! Станет совсем страшно – можешь закрыть глаза.

Малыш презрительно фыркнул и оседлал мопед. Тот завелся с первого раза. Покрепче перехватив фонарь, я устроилась позади оборотня, свободной рукой вцепившись ему в плечо.

– Прямо. И не гони.

– Знаю, – огрызнулся Малыш.

– Налево.

– Там кусты непролазные!

– Налево!

Мопед повернул налево, чудом не врезавшись в дерево.

– Но как?..

– Потом. Прямо.

Паренек больше не пререкался, а молча повиновался моим указаниям. А может, и правда закрыл глаза.

– Стоп.

Мы остановились на вершине холма. Огоньки Давкаута были так близко, что не верилось, что до него почти две мили.

– Занятный у вас лесочек.

– С характером. И ночью по нему лучше без сопровождения не гулять. – Мне хотелось побыстрее распрощаться. – Минут через пятнадцать пойдет последняя электричка. Поезжай, как раз успеешь. Только прежде загляни к смотрителю. Скажи дяде Патрику, что его Эла попросила за мопедом приглядеть. Потом твой транспорт Фред заберет, когда за машиной приедет.

– Да ну, – отмахнулся Малыш. – Я лучше своим ходом.

– Ну смотри, дороги ночью не безопасны.

– Я в общем-то тоже… – Он зевнул, прикрывая рот рукой, которая на глазах трансформировалась в здоровую мохнатую лапищу.

– Тогда пока. – Я повернулась и потопала в сторону дома, широко размахивая руками и поскрипывая фонарем.

– А поцелуй? – донеслось до меня.

– А в лоб?

– Можно и в лоб.

– Обойдешься!

Он нагнал меня у рощи, вырастая впереди точно из-под земли.

– Ну что?

– Можно я приеду еще? Завтра или послезавтра.

Вопрос меня озадачил. Давать опрометчивых обещаний не хотелось. Впрочем, объясняться тоже.

– Послезавтра я дежурю на работе допоздна.

– А завтра, завтра мне можно приехать? – не сдавался оборотень.

Трудных подростков только не хватало.

– Ну… приезжай.

С криком «йехууу!», чем-то походившим на волчий вой, Малыш высоко подпрыгнул и помчался обратно к оставленному мопеду. Заурчал мотор, и паренек скрылся за холмом.

Всю обратную дорогу через рощу за моей спиной раздавались тяжелые скрипучие шаги. Зловеще трещали ветки. А в глубине леса раздавались душераздирающие завывания.

– Бабушке пожалуюсь, – бросила я через плечо. – Все будут, как путевые, а ты пенек пеньком.