Игра втемную

– Ну так вот. А я после нашей беседы прибыл к своему начальству и сообщил о ее содержании. И тут оказалось, что вы не только по делу «Сверхрежим» можете нас интересовать. Вчера всплыла информация о том, что кто-то из самых верхов нашего уголовного мира не только знает о вашем существовании, но даже и весьма озабочен его продлением. На моей памяти – это практически единственный случай такой неприкрытой заботы о простом журналисте.

– Редакторе отдела.

– Извините – редакторе отдела. Когда мы проконсультировались со знающими людьми, оказалось, что не только эта информация бродит о вас среди…

– Да знаю я это, со вчерашнего вечера знаю. Стукачом меня ославили.

– Вот-вот. Именно стукачом. А по моим сведениям, достаточно точным, вы этим почти не занимаетесь.

Я почти минуту ждал продолжения, а потом до меня потихоньку стало доходить.

– Что значит «почти»? Никогда не стучал и стучать не собирался. Не нравится мне это дело. Меня еще в армии по этому поводу обхаживал наш особист, и хрен что у него вышло.

– Ну, капитан Спиркин был, естественно, не прав, пытаясь сделать из вас доносчика. Тут я с вами совершенно согласен. Если не ошибаюсь, его преемник, майор Чупин, поступил куда более разумно.

Петров меня достал. Меня действительно на первом году службы в армии наш особист капитан Спиркин очень хотел сделать осведомителем. Я его послал и в благодарность он завел на меня дело и даже проводил допросы моих сослуживцев, не рассказываю ли я политических анекдотов, не слушал ли я на гражданке враждебных «голосов». Когда Спиркина заменили майором Чупиным, за месяц до дембеля, он предложил мне поступить в высшую школу КГБ, а потом, после моего отказа, за пять дней до приказа об увольнении организовал мне разжалование и снятие с должности заместителя командира взвода. И вот теперь некто, которого я вижу второй с половиной раз в жизни, рассказывает мне об этом, как о вчерашних событиях. Прошло уже, слава Богу, двенадцать лет. Так я Петрову и сказал.

– Совершенно с вами согласен, довольно давно это было. Но, тем не менее, было и никуда от этого не денешься.

– Идите вы, я тогда стукачом не стал и не собираюсь становиться им сейчас.

– Правильно, вас никто и не заставляет. И никто не обвиняет. Просто совсем недавно вы пытались некоторую информацию передать в… Ну, в компетентные органы.

Я чуть было не ляпнул о СБУ, но тут мне в голову пришла мысль, что в Москву я тоже свой конверт таскал и даже там его оставил. А проклятый Петров так и не удосужился сообщить мне, какую организацию представляет.

– Я прекращаю с вами всякие разговоры, пока вы мне не предъявите свои документы.

– Без бумажки я букашка, так, кажется, пел поэт и артист Михаил Ножкин, – улыбнулся Петров. – Ну какая вам разница? Ну, если вдруг окажется, что я работаю в Службе безопасности Украины, это будет намного лучше, чем если бы я работал в ФСБ России? Или в Центральном разведывательном управлении США? Зачем вам так нужно повесить на человека бирку? И кто вам сказал, что на бирке будет написана правда?

– Документ, или проваливайте отсюда на фиг. Буду разговаривать только в присутствии адвоката. Ваше счастье, что у меня рожа помята, а то бы я встал и выставил вас за дверь.

– Или бы попытались это сделать. Но я не об этом. Вас любое удостоверение личности устроит?

– С вашей фотографией, фамилией и печатью. Официальной.

– Вот, пожалуйста, – Петров протянул мне удостоверение. – Тут есть все, что вам нужно – фамилия Петров, моя фотография и печать.

– Вы хотите меня убедить в том, что вы действительно пожарный инспектор? Не смешите.

– Я вас ни в чем не собираюсь убеждать. Вы попросили документ – я вам его представил. Сличайте.

– По-моему, вы слишком информированы для пожарного инспектора.

– Вы это тоже заметили? Надо же, какой информированный пожарник вам попался, – эта скотина даже умудрилась сделать наивное лицо, но у меня было чем испортить ему настроение.

– Уважаемый Петров Сергей… э-э… Сергеевич. Вынужден вас огорчить. С этой ролью вы справляетесь совершенно бездарно.

– Это еще почему? Все хвалят. Даже начальство.

– Да будет вам известно, милостивый государь, ни один работник пожарной охраны не позволит в своем присутствии обозвать представителя огненной профессии пожарником. Пожарник – это тот, кто погорел. Понятно?

– А как же их называть? – Петров несколько опешил, и я с удовольствием его добил.

– Не их, а вас, господин пожарный инспектор. Вас всех нужно называть пожарными. Разницу уловили или записать на бумажке?

Петров расхохотался. Громко и искренне. Я присоединился к нему улыбкой, потому что швы на носу не позволяли очень уж гримасничать и трясти головой.

– Вы это серьезно? В жизни бы не подумал. Всю жизнь их так называл. Вы ничего не спутали?

– Вы мне баки не забивайте, а спокойно излагайте ответ на мой вопрос.

– Неужели это для вас так важно? Ну смиритесь с тем, что вам придется иметь дело со мной лично. В конце концов, я вам обещаю, что как только вам надоест наше общение, то я сразу же удалюсь.