Игра втемную

Как и следовало ожидать, к поезду Святослав не пришел. Я честно отстоял время возле проводника, шарахаясь от пробегающих опоздавших. Мою сумку в купе затащил Парамонов, которого мои перемены настроения достали окончательно. Он даже не стал дожидаться отправления поезда, пожал мне руку и исчез в толпе. Я еле успел поблагодарить его и пригласить в гости. Я всегда его приглашаю, а он никогда приглашением не пользуется. Перед тем, как он убежал, я успел дать ему одно задание. Парамонов поморщился, энергично пошевелил губами, но выполнить просьбу мою пообещал. А это значит, что он сделает все возможное.

Наконец, было объявлено, что наш поезд отправляется, проводник загнал меня в вагон и я отправился на свое место. И там меня немного тряхнуло от неожиданности. Кроме Носалевича и мужчины лет сорока – сорока пяти в купе находилась наша попутчица Нина. Иван заливался соловьем по поводу судьбы, весьма и весьма к нам снисходительной, а Нина молча улыбалась, не давая возможности понять, насколько она счастлива или огорчена видеть нас снова.

– Очень рад видеть вас снова, – выдавил я с трудом. В другое время я бы и сам выразил восторг по поводу неожиданной встречи, но в тот вечер я болезненно воспринимал всякие неожиданности. Я не особенно приглядывался к ней по дороге в Москву и как-то пропустил мимо ушей то, что она говорила Носалевичу о себе и своей жизни. У меня вообще осталось впечатление, будто она ничего и не говорила, кроме того, что ее зовут Нина.

Я замер в дверях купе и ощутил, что если проклятый меморандум останется у меня еще пять минут – я сойду с ума. Мания преследования прогрессировала с каждой секундой, и я был почти уверен в том, что Нина за мной следит. В ту минуту мне не нужно было никаких доказательств. Она следит, а наш второй попутчик – наемный убийца. Носалевича уже подкупили или запугали и, вообще, надо бежать. Потом мне все это показалось смешным, но в тот момент главной моей мыслью было избавиться от опасных бумаг, даже если эта опасность только воображаемая. Буркнув что-то невразумительное, я двинулся было к туалету, но вовремя вспомнил, что он будет закрыт, пока не выйдем из санитарной зоны. Окна в коридоре по причине марта еще были закрыты, а засовывать листки в мусорное ведро мне показалось неосторожным. Оставался еще один выход – сунуть проклятые бумаги в щель в переходе между вагонами. Я открыл дверь в тамбур вагона, там, слава Богу, никто не курил, и уже между вагонами меня посетила замечательная мысль порвать меморандум, прежде чем выбросить. Если бы в тот момент кто-нибудь проходил из одного вагона в другой, я бы выглядел далеко не лучшим образом, – с порванной бумагой в руках, согнувшись в три погибели, я лихорадочно засовываю клочки бумаги в щель. Если честно, то это выглядело, как попытка справить естественные надобности в несоответственном месте, и я даже предположить не могу, что бы я говорил проводнику в таком случае. Но встречи избежать удалось, чему я был несказанно рад. Вспотевший от напряжения, я ввалился в купе.

– Фу, жарко и душно, – с ходу заявил я и только потом понял, что вступил в разговор несколько не в лад. Разговор в купе завязался вокруг столь популярного в наше время зомбирования. Мало о чем другом сейчас говорят с таким воодушевлением и знанием дела. Еще пять лет назад многие и слов таких не знали, а те, что знали, относили все это в область вымысла, литературы и кино. Причем, литературы далеко не первосортной, а кино – не самого элитарного. Но все изменилось, антикоммунисты обвиняют в зомбировании коммунистов, те – своих оппонентов, а все вместе, при активной поддержке остальных граждан, обвиняют в этом грехе спецслужбы. Спецслужбы хранят молчание, которое все вольны понимать как угодно. Нашему соседу по купе, Олегу Юрьевичу, угодно было понимать их молчание как подтверждение.

– Все очень просто, – продолжил свою мысль Олег Юрьевич, после того как я замолчал, – никто никого не принуждает. Давно всем известно, что даже под гипнозом человек просто неспособен сделать того, чего он не хочет совершать в нормальном состоянии. Если вам кто-нибудь скажет, что можно заставить человека под гипнозом просто так пойти и кого-нибудь убить – не верьте.

– Не поверим, – заявил Носалевич, – я даже могу плюнуть ему в глаза.

– Извините, – вмешался я. После того, как бумаги были выброшены, я обрел некоторое душевное равновесие, которое неизбежно привело к тому, что я встрял в спор. – Но ведь хорошо известно, что человек под гипнозом может даже убить. Нужно только правильно ему этот приказ подать.

– Сказать, что это игра, например, – подтвердил Олег Юрьевич. – Вы совершенно правы, только согласитесь, что верно направить человека даже таким окольным путем – задача достаточно сложная. К человеку нужно подобрать ключик, а это уже сложный процесс. Вот этим зомбирование и отличается от гипнотизирования. Психика человека – очень хитрая штука. Не нужно на него давить, достаточно слегка подправлять легкими прикосновениями. Вы наверняка знаете этот старый фокус с лишним кадром в кино.