Играй, Агата!

И совсем уж необыкновенно: девочка чуть старше Агаты приветливо улыбается ей, приглашает за свой стол, открывает большую папку с образцами и объясняет, что надо выбрать. Не кривит презрительно губы, не задвигает демонстративно стул «здесь занято!», не закрывает локтем свою работу, чтобы никто не подсмотрел! Чудеса!

Агата выбирает забавную рыжую белочку («Для сестры, ее тоже Белка зовут», – объясняет она новой знакомой, Оле), обводит и вырезает выкройку, находит в сундуке подходящий лоскут оранжевого меха и белую фланельку для грудки, начинает шить – все это в состоянии какого-то радостного изумления. Так бывает? Вместо надсадного ора – деловитое жужжание, иногда вполголоса смеются, все друг другу помогают, передают лекала, поднимают укатившуюся под соседний стол катушку, подсказывают, делятся дефицитными хорошими иголками. В одном углу, где совсем большие девочки, поют тихонько какую-то древнерусскую песню про пряху.

К ним подходит мастерица Лена, присаживается рядом на корточки, внимательно смотрит, как Агата шьет.

– Ты уже училась раньше? – вдруг спрашивает она. – Нет? Ну надо же, ручки-то золотые, шов просто идеальный.

Она встает и хлопает в ладоши:

– Ребятки, послушайте меня! У нас сегодня новая участница, Агата, давайте поаплодируем ей, у нее все очень здорово получается, хотя она впервые взяла иголку в руки!

Агата хочет провалиться сквозь землю, и еще ей очень страшно: сейчас ее начнут обзывать, выкрикивать привычные оскорбления, показывать язык… Но происходит совсем другое. Все с энтузиазмом хлопают, ей кивают и показывают большие пальцы вместо языка. Когда она садится на свое место, то видит не поджатые губы и злые глаза, а широкую улыбку Оли. «Класс!» – шепчет ей подруга.

Подруга. У Агаты никогда не было подруг. С мальчишками можно гонять на велике, играть в индейцев и пиратов, теннис, пионербол, воздушные змеи – понятные люди, клятвы на крови, «свой-чужой», один за всех и все за одного. Чем занимаются девчонки? Шушукаются, договариваются, кому на этот раз объявить бойкот, ябедничают, подлизываются к учителям, пишут гадости в записках.

Или нет? Обнимают, протягивают так необходимую тебе сейчас катушку белых ниток, предлагают пойти вместе погулять – просто погулять, чтобы разговаривать! Приглашают в гости, угощают половинкой печенья. Самое удивительное: смотрят в глаза и кивают «ага, у меня тоже!».

Надо срочно придумать новое слово, чтобы как братство, только для девочек. Сестринство? Сестричество? Как сказать? Подружество?

Агата идет на ужин за руку с Олей, чувствуя себя гораздо больше девочкой, чем когда бы то ни было в своей жизни. Про ненавистный сарафан она забыла.

Глава третья. Агата играет на гитаре

“Вспомните, ребята! Вспомните, ребята!

Это только мы видали с вами,

как они стояли у военкомата,

С бритыми навеки головами”

Дмитрий Сухарев.

20 июня 1986 года, пятница

После тихого часа объявлена подготовка к конкурсу военной песни. Опять эта тягомотина! – бурчит себе под нос Агата. – Что в этом году? Опять про огонь в тесной печурке? Надоело, скукотища!

– Маркович, тихо! – одергивает ее «правильная» вожатая Надя. У них в этом году двое вожатых: корова Надя («корова» – потому что медленная, глаза большие, влажные, немного навыкате, губы тоже большие и мягкие, и очень большая грудь. Возможно, именно из-за груди Надежда ходит неторопливо, поворачивается всем корпусом, редко повышает голос и вообще предпочитает где-нибудь сидеть в теньке с книжкой. У Агаты груди нет никакой, поэтому она не ходит, а летает, не разговаривает, а кричит, а если сидит с книжкой, то обычно скрючившись буквой зю, это и сидением-то не назовешь) и «пират» Ванька Семин. «Какой он вам Ванька!» – возмущалась в прошлом году мама, когда Агата рассказывала о необыкновенном везении, постигшем 11й отряд. Иван Иванович. Взрослый дядька, ему уже целых сорок лет, он лысый, жилистый, загорелый. Он настоящий пират, честно-честно. Служил на флоте, носит тельняшку, знает целую уйму пиратских песен, каких-то необыкновенных присловьев, смешных словечек. Народ его обожает, за него – в огонь и в воду. Когда отряд стоит на построении, надо видеть, как они едят его глазами, с каким восторгом слушают, как готовы сорваться по первому свистку его боцманской дудки.