Играй!

– Конечно, он же Тео Хейз! А я просто местный клоун. Он, наверное, и сам был пьян, хотел попробовать, каково это – целоваться с парнем, – чем дольше он говорил, тем обиднее ему становилось, и колючий комок подкатил к горлу.

– Эй, эй, – Юта все еще звучал удивленно, растерянно, но собрался с мыслями. – Его зовут Теодор.

Кристофер, вырванный из полных жалости к себе мыслей, непонимающе нахмурился.

– Что?..

Юта взглянул на него немного устало, как будто тот не понимал очевидных вещей.

– Его зовут Теодор. Когда кто-то называет его Тео, он тут же поправляет, – объяснил он.

Кристофер недоуменно поджал губы. Поразмыслив пару мгновений, он неуверенно начал:

– Но я…

– Но ты часто его так зовешь, – подтвердил Юта готовую сформироваться догадку. – И тебя он никогда не осаждал.

Кристофер смотрел на него побитым щенком, и Юта вздохнул, обхватывая его за шею и притягивая к себе, отчего он смешно согнулся, хватаясь за его предплечье.

– Ты тупица, Крис, – строго произнес Юта таким тоном, как будто он умудренный жизнью старик, а не тот, кто почти остался на второй год в десятом классе. Он отпустил его, и Кристофер потер занывшие плечи. – Честно говоря, я без понятия, что Теодор за человек. Последние несколько лет я был уверен, что он страшный мудак, но за время репетиций он мне показался… терпимым.

– Ты тащишься от него, – подметил Кристофер, и Юта наградил его убийственным взглядом.

– Терпимым, – с нажимом повторил он, а потом его лицо смягчилось. – Тебе нужно поговорить с ним об этом, понимаешь?

Кристофер понуро опустил голову. Еще бы он не понимал. Казалось, если он не прояснит ситуацию, то натурально сойдет с ума.

– Да, – тихо ответил он, и Юта несильно пихнул его в бок.

– Эй, – позвал он, заставив Кристофера взглянуть на себя, и улыбнулся ободряюще. – Не знаю, поможет ли это тебе, но я не думаю, что Теодор может тебя стесняться.

Кристофер вскинул брови, на его лице появилось сконфуженное выражение.

– В каком смысле?

– Ну, – Юта неопределенно повел плечом, задумчиво глядя на потемневшее небо, – он порой так на тебя смотрит… Знаешь, я так ни на одну девушку не смотрел.

Кристофер густо покраснел, распахивая глаза, и Юта пояснил, ухмыльнувшись, будто желая добить его окончательно:

– Это взгляд «даже если ты наступишь на меня, я скажу тебе спасибо».

Кристофер фыркнул, смущенно закатывая глаза, но все внутри задрожало, словно струны потревоженной гитары.

– Я шучу, – звонко рассмеялся Юта, но его смех быстро оборвался, и он помолчал некоторое время, прежде чем сказать: – Он будто… Знаешь, не будь я уверен, что он гетеро до мозга костей, – хотя после твоей истории моя уверенность пошатнулась, – я бы подумал, что он влюблен в тебя по уши.

Кристофер задумался над его словами, хотя боялся позволять себе лишнюю надежду. Если особо не надеешься, то боль потом пережить легче. Если ты позволяешь надежде поднять себя ввысь, то потом тебе приходится разбиваться о землю.

Больше они не говорили на эту тему, обсуждая их сценку, уроки мистера Брауна, учителя по алгебре, домашку на завтра.

Но Кристофера и вправду сейчас не очень волновало, ест ли мистер Браун лук специально, чтобы потом дышать им в лица учеников, или он просто не подозревает, что лук имеет свойство вонять.

Единственное, что его волновало, это Теодор, Теодор, Теодор.

Просто не покидал его мысли.

И эмоции, которые он вызывал, были настолько противоречивыми, настолько волнующими, что Кристофер серьезно уже рассматривал вариант начать принимать успокоительное.

Хоть и понимал, что чувства это не успокоит.

* * *

Теодор чувствовал себя до унизительного разбитым. Наверное, он впервые был потерян настолько, что и не задумался о том, как выглядел. Кажется, отражалось что-то на его лице, потому что даже мама поинтересовалась, все ли у него в порядке. Тот только кивнул, прежде чем подняться в свою комнату и, развалившись на кровати звездочкой, уставиться в потолок.

Кристофер думал, что причина этой лжи заключалась в том, что Теодор его стыдился. Он настолько, черт возьми, был непорочен, что даже в чужих ошибках умудрялся видеть лишь собственные недочеты, не допускал и мысли о том, что это Теодор просто настолько трус и мудак, что готов солгать, только бы не быть уличенным в собственной слабости.

И его бы не волновало это так сильно, если бы Кристофер сразу сложил вину на него.

«Ты, подлец и негодяй, поигрался со мной, удовлетворил свои мерзкие потребности, а потом у тебя хватило наглости еще и солгать мне об этом прямо в лицо, какой же ты придурок, знать тебя не хочу».

Ладно, возможно, это бы волновало его так же сильно, но суть не в этом. Суть в том, что Кристофер подумал о другом.

Он подумал, что Теодор смолчал, потому что причина была в нем, в том, что он гей, в том, что изгой, в том, что участник этого дурацкого кружка, или черт знает в чем еще.