Играй!

И Теодор не знал почему, но ему так важно было, чтобы Кристофер не ощущал всего этого. Не ощущал себя причиной чужих ошибок. Столько лет он защищал его от остальных, но в итоге оказался не в силах защитить от себя самого.

Перед глазами вновь возникло лицо Кристофера, и Теодор мученически застонал, зарываясь в подушку и пиная ногами одеяло. Потом снова перевернулся, потом начал ерзать на постели так, чтобы закинуть ноги на стену, возился до тех пор, пока не упал на пол с глухим стуком.

Он не мог успокоиться. Не мог найти положение, при котором внутри бы перестало так болезненно ныть.

Дверь открылась, и потревоженная шумом женщина заглянула внутрь. Увидев сына на полу, она устало вздохнула и прошла внутрь, присаживаясь перед ним на корточки. Теодор поднял на нее глаза и вяло пошевелил пальцами.

– Привет, мам.

Женщина пристально рассматривала его, склонив голову к плечу.

– Ты влюбился, что ли? – с подозрением спросила она, и взгляд Теодора стал недовольным, но, вопреки его выражению лица, внутри все сладко сжалось. При слове «любовь» и всех производных от него в мыслях всплывал трогательный образ Кристофера. Даже если этой влюбленности тоже суждено окончиться разбитым сердцем, она дарила тепло.

И боль.

– Почему сразу влюбился? – ворчливо ответил вопросом на вопрос Теодор. – Почему чуть что, так сразу влюбился?

– Подростки чаще всего страдают из-за любви, – невозмутимо пожала плечами мама.

Теодор ужаснулся. Неужели кто-то всерьез так думал?

Тот факт, что он действительно страдал из-за любви, прошел как-то мимо.

– С чего ты вообще взяла, что я страдаю?

И даже если это была правда, не обязательно было подтверждать мамины опасения.

– Ну, сейчас семь вечера, а ты валяешься на полу своей комнаты, а не гуляешь где-нибудь в центре со своими дружками, ты поздоровался со мной сегодня три раза вместо одного, ты отказался от ужина…

– Мам! – возмутился Теодор. – Ты не предлагала мне ужин!

Женщина удивленно округлила рот и хлопнула себя по лбу.

– Точно, вот что я забыла спросить! – со смешком проговорила она. – Ну так что, будешь ужин?

Теодор надулся, соскребая себя с пола и с топаньем направляясь к двери.

– Буду! – с вызовом ответил он, и первым спустился вниз. С мамой ему можно было почувствовать себя маленьким. Пусть она и не знала, какие проблемы на самом деле волнуют его сейчас, у нее словно была способность подсознательно его от них закрывать. Когда ты маленький, все кажется простым и понятным. А Теодору этого очень не хватало.

Чтобы все стало немного проще и понятнее.

Почти всю ночь он не мог сомкнуть глаз, снова и снова проигрывая сегодняшний день в голове, раздумывая над тем, как ему лучше поступить. Он чувствовал себя мухой, застрявшей в паутине, которая дергала лапками в панике, а выбраться все равно не могла, потому что выхода не было.

Он вспоминал, как Кристофер смело открылся ему тогда, в кабинете психолога, вспоминал его бледное испуганное лицо и решительно горящий взгляд на следующий день после того, как он впервые заявил о своей ориентации. Вспоминал его смех – он всегда смеялся так громко и заразительно. Кристофер был таким романтичным, что наверняка мечтал о какой-нибудь возвышенной любви, которую не в подростковых фильмах показывают, а описывают в классических романах, и Теодор посмел неуклюже и невежественно вмешаться в это.

Разрушить это.

Он вспомнил даже Адама, воспоминания о котором задвинул так глубоко, что сейчас с трудом мог воссоздать его лицо в памяти. Как бы поступил Адам? Адам всегда был искреннее, чем он, маленький и бойкий, как какой-нибудь боевой шпиц. Но при этом он был добрее и мягче Теодора. Ласково звал его «Тео», когда тот снова выходил из себя, одним этим успокаивая бурю в груди. Теодор помнил, как восхищался им, помнил, как разбит был, когда Адама забрали, заставив их оборвать все связи друг с другом.

Адам и Кристофер – единственные люди, рядом с которыми Теодор мог быть настоящим собой. Одного он уже потерял. Неужели позволит себе потерять и второго?

Он заснул уже под утро, простыня под ним сбилась в комок от того, что он ерзал, одеяло сползло на пол, и проснулся он невыспавшимся и замерзшим, но абсолютно уверенным в том, что ему надо сделать.

Ему нужно поговорить с Кристофером, честно объяснить ему все.

И если после этого Кристофер решит перестать с ним общаться, то так тому и быть.

Пора бы ему начать быть смелым. Хватит бегать от самого себя.

* * *

Закон подлости работал безукоризненно – возможности поговорить с Кристофером не выдалось. Из-за того, что Теодор поздно заснул, утром он проспал и опоздал на первый урок, поэтому не успел перехватить Кристофера, который всегда приходит раньше остальных учеников, до занятий.

Их расписание было построено так, что все уроки проходили на разных этажах, а во время обеденного перерыва ему не удалось застать его в одиночестве, конечно же. Компания Теодора быстро утянула его за самый большой стол в центре кафетерия, а Кристофер с ребятами из кружка пришел чуть позже и занял стол ближе к стойке раздачи.