Играя плотью, не имея плоти

— Не беспокойся, — раздался глухой спокойный голос. — Твоя болезнь несерьезна. Это только пролог к событиям, которые сначала требуют часть твоих сил и внимания, а потом уже приносят свое содержание. Эдик наверняка наставлял тебя, чтобы ты перемещался по чуму только в одном направлении, слева направо. А вышло так, что ты просто лежишь на одном месте и можешь пока только слушать… Забавно, да? Попробуй слушать слева направо — тогда может стать еще забавнее. А забава — это, похоже, расставание с болезнью.

— Мада, — Илья чуть приподнял голову. — Это ты?

Вместо ответа старик повернул свое лицо к камину так, что Илья узнал его черты, виденные когда-то в детстве. Это был тот самый Мада. Теперь было видно, что этому человеку никак не меньше восьмидесяти лет, однако, он сидел, завернутый в несколько теплых покрывал, удивительно прямо и осанисто. На его седой голове была надета кожаная шапка, прикрывающая уши и часть затылка. Черные глаза отсвечивали в полумраке полога живым и подвижным огнем. Илья неотрывно смотрел в этот взгляд, пока ему не стало казаться, что он стоит в бескрайней солнечной степи, а над ним быстро летят клубящиеся облака.

— Отец в порядке? — спросил Мада так, словно они были близкими родственниками, живущими по соседству и случайно встретившимися на улице.

Илья кивнул. В голове опять возникла тупая тонкая боль.

— Тебе не обязательно говорить или спрашивать, — голос Мады был ровным и сильным. — Все, что я знаю и все, что я должен тебе сказать я скажу и так.

Илья с трудом повернулся под шубами набок. В точке, где сходились полихромовые спицы каркаса полога находилось круглое отверстие, блестящее стальным кольцом. Сквозь него было видно часть ночного неба и яркую звезду, к которой из чума устремлялся пар от печи.

— Твоя мать, Илья, — сказал старик и прикрыл глаза.

— Моя мать умерла при родах, — произнес Курсов внятно. — Отец женился вторично. Вероника Александровна — моя мачеха…

— Да, — Мада вытянул из под покрывал правую руку и взял флягу. — Все, чем награждает нас мать тянет вниз и одновременно поднимает наверх.

По пространству чума прошла легкая тенистая рябь. Мада отпил из фляги несколько больших глотков. Где-то неподалеку раздались человеческие голоса. Завелся движок флаера. Тихо прозвучали позывные коннекторного маяка. Из маленького металлического блюдца, стоящего на печи, вверх поднялась ровная нить ароматного дыма. Гулко залаяла собака.

— Ты должен узнать, что с тобой происходит, — продолжал шаман, — только потому, что ты хочешь знать, что происходит. Этого сейчас достаточно. Я ждал тебя все это время, хотя можно сказать, что у меня хватало и других дел, — старик уютно усмехнулся. — И все же ты — одно из самых главных событий в моей жизни. Странно говорить тебе это, когда вспоминаю, что ты видишь меня всего второй раз в жизни.

— Что-то происходит со мной, — сказал Илья.

— Что-то происходит с миром, — качнул головой Мада, — всегда.

Старик пошевелился и в его руке оказалась продолговатая колотушка. Она была сделана из кости какого-то животного и кроме черной полоски кожи на ней не было видно других украшений или знаков. Илья почувствовал, что вот-вот потеряет сознание.

— Сегодня ты видел большое стадо кора, которое погнали на запад, — Мада говорил, плавно кивая головой. — Сегодня ты сам прибыл сюда с запада. Это мужское направление и это хороший знак. Сейчас над тобой кружит обрядовая болезнь, знакомая каждому, кто родился в русле небесной реки. Тебе тяжело сносить ее присутствие. Ей тоже приходится нелегко. А раз это двойные усилия, то скоро будет результат усилий.

Илья снова лег на спину и стал глубоко вдыхать воздух, наполненный можжевеловым дымом. Мада продолжал:

— Сейчас тебе не важно понимать и запоминать, что я тебе расскажу. Важнее, чтобы ты понял последовательность, в которой я буду тебе рассказывать…

Где-то в неохватной надзвездной дали раскатом пронесся крик ворона. Мада говорил, совершая при этом череду специальных действий: он выплеснул из металлической кружки немного воды в сторону входа в чум, помахал ладонью над струйкой дыма, разгоняя запах по пологу, положил рядом с электропечью крупную желтую монету, просверленную столько раз, что она состояла из обода и самих отверстий.