Играя с судьбой (СИ)

Мне невыносимы были тишина, покой, не радовал сытный завтрак, который подали в комнату. Душ не помог смыть невидимой грязи, от которой нестерпимо зудело и чесалось — то ли тело, то ли душа. И не успокаивали ни снятая с дверей блокировка, ни возможность самому регулировать плотность силового поля на окнах. Теперь я бы мог дотянуться до цветов под окном, но этого уже не хотелось. Лишь одна мысль набатом билась в висках: «Я — на базе Стратегов»

У меня дрожали руки, и эту едва заметную дрожь было не удержать. Дали небесные! Похоже, мой работодатель вел какие-то дела с врагами Торгового Союза. А я помогал ему! Да, до поры до времени я не догадывался об этом, но моей вины это ничуть не умаляло; осознание жгло огнем, потушить который не удавалось. Возможно из-за этого я не сдержавшись, наорал на Эгрива, не вовремя зашедшего ко мне в комнату.

Больше всего на свете я мечтал сейчас об одном — чтобы все произошедшее оказалось сном, бредом, игрой воспаленного воображения. Или что я ошибался в выводах, цепляясь к незначительным мелочам.

Из коридора иногда доносились звуки шагов, но к счастью ко мне никто не заглядывал. Пока я метался не находя успокоения, прошло утро. Солнце поднялось к зениту, приятное тепло сменила свинцовая жара, спрятались и смолкли птицы.

Эгрив вновь пришел после обеда, как ни в чем не бывало, словно не на него я сорвался, улыбнулся мне.

— Эль-Эмрана проснулся? — на этот раз я был более сдержан. Лихорадочное возбуждение, высосав силы, потихоньку сменилось апатией.

Медик присел на стул, закинул ногу на ногу и отрицательно мотнул головой.

— Твоего Арвида накачали лекарствами, — ответил он, — хорошо, если проснется к завтрашнему утру. Я хотел предложить выбраться на пляж. Вот увидишь, тебе понравится.

— А если Эль-Эмрана очнется? — спросил я, упорствуя.

— До завтрашнего утра никто не позволит ему проснуться. Возможно, он проведет во сне и больше времени: его не станут намеренно будить и отменять снотворное до тех пока ожоги не перестанут причинять боль. Извини, придется тебе подождать.

Тяжело вздохнув, я посмотрел на медика и тут же пожалел об этом, потому что он тотчас же спросил:

— Что-то случилось?

Я помотал головой.

— Ладно, пойдем на пляж, — спохватившись, я уцепился за прозвучавшее чуть ранее предложение.

Медик слегка пожал плечами, поймал мою руку.

— Что тебя грызет? — повторил настойчиво. — Тревожишься за Арвида? Поверь, это зря. Его ожоги и рана выглядят, конечно, паршиво, но жизни не угрожают. Завтра, самое позднее послезавтра ты с ним увидишься и поговоришь.

Его слова меня удивили, и не столько тем, какие медик сделал предположения, куда более неприятным открытием было, что мое волнение было ему заметно. Высвободив руку, я направился к двери.

— Ты хотел показать море, Эгрив, — напомнил я мужчине.

Вот только я зря надеялся, что дорогой медик станет молчать. Элоэтти шел рядом и то сыпал замечаниями, то принимался расспрашивать меня о жизни, о которой я говорить не хотел. Да и что я мог сказать о матери, об отце, о семье и друзьях, если ничего этого у меня никогда не было? Об учебе? В Академии меня не любили — не столько за рыжину, сколько за слишком прямолинейный характер. Выдающаяся рыжина всего лишь не позволяла недругам забыть обо мне. Да и не хотел я давать медику пищи для размышлений.

— Как ты оказался у Арвида на корабле? — спросил медик, почти у самого берега, когда я, расслабившись, словно завороженный вглядывался в синеву неба, в синеву моря, сливавшиеся воедино около горизонта. Вздрогнув от неожиданности я почувствовал, как, несмотря на раскаленный воздух вокруг, я начинаю покрываться мурашками словно от дыхания полярных ветров. — Ты его родственник?

— Ты спрашиваешь из праздного интереса, или это профессиональное? — вновь разозлившись подначил я медика.

Эгрив пожал плечами, неопределенно, как пожимал всегда. И было не совсем понятно, обиделся он на отповедь, разозлился или отступил, как отступали волны — бесстрастно, повинуясь им одним ведомому смыслу.

— Арвид — одиночка, — услышал я, спустя несколько секунд ответ. — Вольные торговцы предпочитают брать на дело если не собственных отпрысков, то, по крайней мере, ближайших родственников.

— Ты знаешь обычаи Раст-эн-Хейм, — вырвалось у меня непроизвольно. — И язык. Говоришь почти без акцента. С детства учил?

Эгрив рассмеялся.

— Нет. Довелось побывать в плену. Полтора месяца как проклятый вкалывал на рудниках Иллнуанари. А потом мне хватило ума сообразить, что если не сбегу в ближайшие пару дней, то сдохну через неделю.

— И пешком по звездам добрался до дома?

Медик, игнорируя насмешку, улыбнулся снова. Стянув через голову просторную тунику, он швырнул ее на шезлонг, обнажив торс. У левого плеча бронза загара была словно кислотой изъедена белесыми пятнами старых шрамов. Присмотревшись, я стиснул костяшки пальцев, узнавая метку каторжника. Страх ледяным прикосновением скользнул вдоль позвоночника.

Заметив мой взгляд, Эгрив усмехнулся.