Играя в любовь

– Пожалуй. Здесь ты ничего больше не нашла?

– Пока нет, – вздохнула Джейн, бросив прощальный взгляд на карту Сицилии. – Спасибо за книгу.

– Не надо меня благодарить. Тебе следовало бы сказать: «Эдмунд, давно пора было купить мне что-нибудь стоящее».

Она снова улыбнулась, и опять его сердце растаяло.

Джейн спускалась по лестнице первой. С каждым новым пролетом шум усиливался, и, чтобы добраться до высокого книжного шкафа, пришлось протискиваться через толпу. Эдмунд окинул взором ближайшую полку, словно надеялся, что нужная книга сама прыгнет ему в руки.

– Женщинам нравятся романы?

Джейн стояла подле него, изучая содержимое полок.

– Некоторым нравятся. Как полагаешь, что больше по вкусу твоим сестрам: что-нибудь смешное или, может, драма?

– Не могу сказать точно: помнится, Кэтрин любила читать про лошадей, а Мэри нравились цветы и всякие там безделушки.

– Безделушки? Чудесно! Значит, идем искать секцию книг про «безделушки».

Эдмунд игриво ткнул ее пальцем в бок.

– Дерзкая девчонка! Ты знаешь, что я имел в виду: всякие милые вещички, бабочки, феи, сказки…

Она притворилась разочарованной и, вздохнув, проговорила:

– Мы можем поискать для нее книгу о милых вещицах, что-нибудь с красивыми иллюстрациями.

Эдмунд поймал жену за локоть, прежде чем она успела позвать служащего.

– Джейн, подожди. Такие книги нравились ей в детстве. Не знаю, какие вкусы у нее теперь.

– О… – покачала головой Джейн. – А сколько ей сейчас?

– Двадцать три, а Кэтрин и вовсе двадцать пять.

Помолчав, она в раздумье проговорила:

– Думаю, тогда им следует подыскать какие-нибудь хорошие романы.

Джейн начала вытаскивать один за другим тома в изящных переплетах: зеленая кожа, черная отделочная лента, мягкий сафьян и лайка, – и скоро они образовали в руках Эдмунда высокую стопку. Киркпатрик был благодарен жене за чувство такта, не позволившее выяснять, почему уже двадцать лет он не интересовался жизнью своих сестер.

– Этого пока достаточно, – заявила наконец Джейн, когда стопка книг уже достала Эдмунду до подбородка. – Вот эти несколько уэверлийских романов[1] должны прийтись по вкусу твоей матери. А вот «Историю Тома Джонса»[2] нужно отправить отдельным пакетом, чтобы ваша матушка не узнала, какие книги читают ее девочки, во избежание нервного потрясения.

– Сомневаюсь, что в мире осталось хоть что-то способное потрясти мою мать.

«Особенно если Тернер не соврал». В отправленном утром письме управляющему Браунингу содержались разные юридические вопросы. Вероятно, после прочтения письма сообразительный молодой человек мог бы сделать заключения вполне определенного рода, но Эдмунд очень надеялся на его порядочность.

– Лучше принять меры предосторожности, нежели доставить неприятности твоим сестрам, – подмигнула ему Джейн, и улыбка ее снова стала озорной, от чего показались ямочки на щеках.

Эдмунд тяжело сглотнул и севшим от волнения голосом спросил:

– Куда тебе угодно отправиться после? Можешь назвать любое место.

Ему вдруг даже захотелось, чтобы она назвала что-нибудь экзотическое, вроде Франции или Сицилии. По собственному желанию он ни за что не покинул бы Лондон, но ее желанию подчинился бы с превеликим удовольствием, даже зная, что Тернер наверняка идет за ними по пятам. В Англии Эдмунда держало чувство долга перед семьей… ну а теперь еще и Тернер с его жаждой мщения. Поскольку Джейн тоже стала частью его семьи, ради нее он был готов на многое.

Джейн так долго хранила молчание, что Эдмунд начал теряться в догадках о предметах, так занимавших ее мысли. Неужели это все еще карты?

– Давай просто прогуляемся – может, что-нибудь и найдем, – предложила она наконец.

Рождество в этом году наступило для нее раньше обычного. Судя по календарю, ждать оставалось еще месяц. Витрины магазинов пока не радовали прохожих разноцветными гирляндами, а упрямое хмурое небо не засыпало крыши домов белым пушистым снегом.

И все-таки Рождество, самый счастливый для Джейн день в году, уже наступило. Ей удалось провести целый день в обществе Эдмунда, ни разу не затронув тему любви. Она сумела поделиться с ним своими мыслями и чувствами, рассказать о жажде путешествий, об отношениях с матерью, о своей скучной пустой жизни. Ей даже удалось заставить его рассмеяться, словно компания супруги действительно доставляла ему удовольствие.

Завершив поход за покупками по магазину Хетчардса, они отправились в соседний магазин, торгующий мебелью и товарами для интерьера. Джейн обнаружила там вазу, якобы привезенную из Китая, но вероятнее всего сделанную на фабрике Веджвуда неделю назад. Однако вещица была изящно расписана и хранила на себе отпечаток иностранной роскоши. Два фута высотой, прямоугольной формы, позолоченные ручки в виде извивающихся драконов. На каждой из четырех сторон, украшенных эмалевыми узорами, были изображены сценки из городской жизни. Здания, люди, животные, деревья, облака и небо были расписаны всевозможными красками куда более насыщенных тонов, чем можно встретить в природе.

Джейн была целиком поглощена рассматриванием вазы, когда услышала у себя за спиной слова Эдмунда:

– Вижу, тебе нравится.