Играя в любовь

– Я знаю, ты хочешь, чтобы наш брак был другим. Тебе нужно больше, ты не согласна довольствоваться тем, что я предлагаю. Ты хочешь какого-то… ненастоящего меня. Настоящий Эдмунд не тот человек, которого ты видишь рядом с собой.

Он уронил руки и выпрямился, все еще не глядя на нее.

– Когда я вижу твое разочарование, то не знаю, к кому из нас чувствую большее отвращение.

Как бы еще крепко Джейн ни обхватывала себя руками, уберечь сердце от раны не было никакой возможности. Сглотнув подступившие слезы, она подождала, пока сможет снова стать баронессой, холодной и собранной.

– Возможно, нам следовало быть откровенными друг с другом еще до свадьбы.

– Не знаю, могли ли мы. – Эдмунд жестко рассмеялся. – Тогда я даже не мог себе представить, что когда-нибудь придется обсуждать подобные вопросы. Никто не подвергал меня таким испытаниям, как ты.

– Это комплимент или оскорбление? – в который уже раз спросила Джейн.

Он передвинул несколько предметов на каминной доске.

– Полагаю, и то и другое.

Почему-то этот ответ казался правильным: прямой и заточенный, как нож, он буквально пронзил ее.

– Думаю, мы не с того начали, – осторожно выбирая слова, расслабив руки и глядя на ладони, начала Джейн.

– Эту беседу?

– Нет, отношения. Мое пристрастие к азартным играм, твои попытки меня защитить, шулерство Шерингбрука… Любой договор, заключенный при таких обстоятельствах, обречен быть дьявольским.

– То есть все пошло не так уже тогда…

Он молчал так долго, что она позволила себе взглянуть на него. Эдмунд стоял, опершись подбородком на руки, отблески огня гуляли по его лицу, и выглядел старше и жестче. А может, так казалось из-за того, что она просто давно не рассматривала его столь придирчиво. Джейн питала детскую любовь к своему идолу доброты, а он вообще ее не знал. Да и что она о нем знает? Только то, что он безукоризненно честен. Но какие демоны выковали эту честность?

Она чуть не рассмеялась, осознав абсурдность ситуации. Вот они сидят лицом к лицу у огня, с виду нормальная супружеская чета, но видимость ничего не значит. Скоро она вернется в особняк Хавьера, и каждый из них опять станет одиноким.

Как скоро Эдмунд заведет себе любовницу? Ей не хотелось об этом думать, но пришлось: ведь это неизбежно.

Джейн, будто в последний раз, смотрела и смотрела: волевой подбородок, лицо, слегка присыпанное веснушками, широкие мускулистые плечи. Она знала каждый дюйм его тела, но даже не представляла, что творится у него в сердце.

Наконец Эдмунд повернулся к ней и тихо произнес:

– Я не стану снова просить прощения за то, что мы поженились. Думаю, даже в таком браке было не только плохое, но и хорошее.

Джейн почувствовала комок в горле.

– Ты меня спас, оплатив мой долг, в момент полного отчаяния. Это было очень благородно.

Эдмунд нетерпеливо отмахнулся.

– Благородство здесь ни при чем: это был эгоизм чистейшей воды!

Джейн не нашлась что возразить, а он продолжил:

– Мне очень нужно было жениться. Я знал, что ты не откажешься от моего… хм… предложения, если будешь в долгу передо мной.

Она крепче обхватила пальцами свои плечи, смяв ткань платья.

– Я бы согласилась на твое предложение на любых, абсолютно любых условиях.

– Тогда. А сейчас?

Усилием воли Джейн постаралась сдержать слезы. Такой добрый, красивый, умный – и такой глупый! Она покинула его, но не могла не вернуться, пусть даже под таким нелепым предлогом, как украшение дома к Рождеству. И что, по его мнению, это значит?

Она знала ответ: он ей не верит и не хочет ее любви, как никогда не хотел и вряд ли захочет в будущем.

Джейн собрала свое достоинство в кулак и твердо заявила:

– Многое изменилось.

Если бы она не знала каждую черту его лица, каждую линию тела, то, должно быть, пропустила бы произошедшую с ним перемену: плечи опустились, губы сжались в жесткую линию.

Джейн поняла, что он разочарован. В ком – в ней или в себе? Узнать это невозможно. Эдмунд не из тех, кто выпускает чувства наружу. И пусть они глодали его изнутри, внешне он казался уверенным в себе и спокойным. И вот он уже улыбается ей:

– Почему ты так жаждешь скандала?

– Это уже в прошлом, – буркнула Джейн и продолжила, заметив, что улыбка исчезла с его лица: – Раньше мне хотелось быть замеченной, потому что никто никогда не обращал внимания на маленькую кузину Хавьера. На свой счет я не обольщалась и знала, что у меня нет шансов добиться признания за красоту или ум, поэтому решила… быть эксцентричной. – У нее перехватило горло. – Это все, что мне остается.

– Вот как? Значит, все: мужа, дом, горничную, модистку, даже кобылу, черт возьми, – нужно было отвергнуть ради скандала?

– Нет, не ради самого скандала – скандал был лишь достойным сожаления результатом.

– То есть все было зря…

Констатация факта прозвучала как приговор. И что у нее осталось? Ничего, кроме желания бежать. Но от себя не убежишь?

– Прости, – сказала Джейн наконец. – Я сделала то, что мне казалось правильным.

– А теперь?

– Я все еще считаю, что была права. – Утверждать это было глупо, но других аргументов не было.