Играл на флейте гармонист

— Панечка, — взмолился отец, — ну уж, голубушка, девочка-то выросла неплохая. Это ж даже несколько нетактично.

Панька, не меняя тона, пробурчала:

— Нетактично по ночам шляться где ни попадя. Отцову копейку транжирить. Сама-то еще не нажила, а туда ж форсить за счет отца.

Венса перебралась к себе и решила было закрыть за собой дверь, но услышала вслед.

— Вот поди ж ты, правда глаза колет. В наше время старших уважали, перечить не моги, а сейчас чуть что и фырр… Никакого внимания к старости, хоть ложись и помирай. Стакана воды не поднесут. Вот ты, Сан Саныч, вырастил егоистку. — Панька перешла к заключительному этапу нравоучений, голос ее стал плаксивым, того и гляди расплачется.

Отец с Венсой знали, что скоро наступит момент, когда Паньку, плачущую навзрыд, они будут утешать и жалеть. Отец обнимет ее, еще не старую, пухлую женщину с пышной грудью, а Венса будет держать ее за руки и гладить маленькую ладошку.

Что случилось в этот вечер, Венса и сама не могла понять. Паньку никто не стал утешать, и Панька, всхлипнув пару раз, как-то сникла и прошептала едва различимо: «Своих-то нет, так и живи…».

Венса вышла в гостиную и твердо объявила, что уходит из дома и теперь будет жить самостоятельно. Ведь живут же ее подруги отдельно от родителей, и она не хуже других, справится. Ни отец, ни Панька на это заявление никак не отреагировали, может быть подумали: «Поживет, да вернется».

Наступившая пауза затянулась. Венса, не собирая вещи, в чем была вышла в ночной город. Пробродив до рассвета по пустым улочкам, она ранним утром оказалась на привокзальной площади, и вот результат: «Она ждет своей очереди войти в лабиринт».

* * *

— Никого, — голос пионэра глухо отозвался в бетонном коридоре.

— Пусто, — согласился второй голос.

— Стены испачкали, надо чистить, — первый внимательно разглядывал кривые строчки на стене.

— Красным вымазали, — заметил второй.

— Это от тюбиков. У них почти у каждой есть, — подтвердил первый.

— Читаем, что написали, — предложил второй.

Они медленно, по очереди, прерываясь после каждой строчки, прочли:

Если будешь пионэром,
Будешь всем тогда примером.
Дважды два, известно в мире,
Будет ровненько четыре…

— Длинный текст, много стирать придется, — они прервали на некоторое время чтение.

— Не придется, звеньевой разрешил после этого пумпеля не стирать и грязь не трогать.

— Глупый текст. Без смысла.

— Читаем дальше?

— А зачем?

— Стирать не надо. Время свободное есть.

— Читаем, — и они продолжили:

Можно посложней пример,
Ты же нынче пионэр.
Сколько будет пятью пять?
Ну, конечно, двадцать пять!
Что? Устал считать, дружок?
Становись скорей в кружок.
Нам ли цифры умножать
И чего-то там считать,
Нам бы только повезло,
Чтобы эти пионэры
Не попали нам в примеры.

— Ну и что это значит? — один спросил другого. — Я что-то не понял, причем здесь пионэры?

— Это не про нас. Это про других кого-то.

Они прошли длинным коридором, сделали несколько поворотов вправо, затем повернули влево. Тусклое освещение серыми пятнами выхватывало из темноты стены и потолок, на которых иногда появлялись надписи и рисунки, оставленные претендентами.

— Зачем они пачкают? Можно же просто идти к выходу.

— Не знаю. Наверное, они не знают дороги.

— Не знают дороги? — удивился один из них. — А зачем тогда идут?

— Это у них такая игра. Поход к Гуру.

Они прошли почти весь лабиринт и остановились у последнего поворота. На цементном полу лежал юноша. По положению тела казалось, что он сладко спит на боку, сложив ладони рук под щеку.

— Нате вам, на радаре никого, а он спит.

— Он не спит, — шепотом ответил второй. — Он не живой. Смотри, он совсем не дышит.

— Совсем неживой, а спит, — засомневался первый.

— Не неживой может спать, — сообразил второй. — А если не дышит, значит неживой.

— Чистильщики пропустили, — подвел итог первый.

— Плохо сделали, — согласился второй.

— Надо доложить, — предложил первый.

— Докладывать должен старший. Я старший, я и доложу.

— А я? — спросил второй.

— Ты будешь в карауле, — приказал первый. — Будь готов!

— Всегда готов! — ответил второй.

Минут через пятнадцать запыхавшаяся команда чистильщиков из трех человек с носилками прибыла к месту происшествия.

— А где неживой? — почти хором выкрикнула команда, увидев удивленно стоящего караульного.

Караульный молчал. Вся его фигура выражала явное недоумение и растерянность. Глаза караульного в полном столбняке уставились в то место у стены, где еще совсем недавно тихо возлежал неживой. Неживой исчез, исчез без следа, не оставив ни единого пятнышка, ни одной приметы своего пребывания всего лишь несколько минут тому назад.

Первый тронул второго за плечо и, пытаясь вывести его из оцепенения, громко спросил:

— Куда подевал неживого? Срочно отвечай перед товарищами.