Играл на флейте гармонист

Псих совсем изгрязнился. Да и они сами были не в лучшем виде. Одежда порядком испачкалась в грязных туннелях и проходах. Тела и лица, потные от духоты, в середине пути явно требовали хотя бы мало-мальского туалета. Они сидели вдоль стены и смотрели в конец длинного коридора, где наверху у самого потолка слабо светилось табло с зеленой надписью «выход». Они уже несколько минут молча смотрели на эту надпись, и каждый, наверное, думал о чем-то своем, не решаясь разрушить каким-нибудь звуком, слишком банальным словом это великое удовольствие — молча смотреть на эту долгожданную надпись «выход».

— Потом, когда-нибудь, я напишу рассказ о том, как «высшие» люди ставят эксперименты над «низшими», — Лучу, как будто сам для себя, сказал эту фразу и добавил: — И будут над жителями нижнего мира издеваться… — он подбирал нужное слово, — издеваться жители верхнего мира, мурашами нижних давить.

Остальные молчали и слушали его, и казалось, что остановились они здесь надолго, пока рассказчик не закончит свою повесть, а Лучу тихо говорил и говорил:

«Сегодня утром Билли проснулся очень рано. Сквозь маленькое слюдяное оконце еле-еле наметился рассвет. Забрезжило. Вставать не хотелось. Вчерашние мураши его вымотали вконец.

— Интересно, — подумал он, — забрали ли они всю его еду или кое-что осталось? Верхняя еда хорошо пахнет. Ее-то они уж умыкнули всю.

Он повернулся на бок. В хибаре наблюдался полный беспорядок.

— Надо бы встать, — подумал он, — если сегодня будет дождь, то они не придут, можно будет хотя бы чуть-чуть расставить все по местам.

Сильно болела шея, два боевика вчера придавили его клешнями.

— Эти мураши совсем обнаглели, — вспомнил он вчерашний день. — Не успеешь запастись едой, как всю ее умыкнут».

Лучу замолчал, тишина давила до звона в ушах. Все ждали продолжения, но Лучу встал, постучал кулаком по глухой стене и с облегчением, громко крикнул:

— Прощай, бетонное чудовище, мы нашли выход.

Он легко подхватил скрюченного психа на руки и, увлекая остальных за собой, зашагал навстречу светящейся надписи.

Яркий свет ударил им в глаза. Кто-то, наверное, из пионэров забрал у них психа. Их молча, цепочкой, подправляя движение с обеих сторон, препроводили в отдельные комнаты, похожие скорее на лаборатории, чем на жилье. Им предоставили возможность помыться, привести себя в порядок, переодеться во все новое, чистое, похожее на форму пионэров. И буквально через час вся четверка сидела в мягких креслах полузатемненного зала, где у дальней стены под прозрачным колпаком лежал старый человек, окутанный проводами с незнакомыми приборами.

Дежурный пионэр, появившейся откуда-то сзади, кратко пояснил:

— Гуру сам ответит на ваши вопросы. Вам ничего не надо делать, он читает мысли. Ответы будут продублированы на экране, — пионэр указал на боковую стену и удалился.

Они с любопытством рассматривали Гуру. Он лежал неподвижно. Глаза были закрыты, и если бы не редкое, едва заметное движение груди, то могло показаться, что перед ними мертвец. Лицо морщинистое, белое, с желтоватым оттенком, абсолютно застывшее, походило на маску.

Гуру молчал, а они, не двигаясь, застыли в ожидании дальнейших событий.

На экране появились первые строчки:

— Бог есть в каждом из нас. В одних его больше, чем в других. Я бы мог сказать, что Бога нет, но это будет неправдой. Неправдой, прежде всего, для тех, кто чувствует в себе его присутствие.

Кому-то из них хотелось еще что-то спросить, но на экране появились новые слова:

— Что такое любовь — не знает никто. Каждый понимает ее по-своему, и этого достаточно, чтобы любить и быть любимым.

На экране неожиданно появилась строка:

— Играл на флейте гармонист… — и исчезла, а за ней поплыли слова:

Широкий круг вокруг костра,
Гуляли, пели до утра.
Поэт был ярок и речист,
Играл на флейте гармонист.
Любовь витала средь людей,
Как стая диких лебедей,
Плыла над чудною горой,
Пугая девушек порой,
Печальным звуком от небес,
И серебрился старый лес…

Несколько секунд экран был пуст, а затем появился текст:

— Там, на Гори-горе, была любовь, и среди вас она есть. Строчки на экране торопливо сменяли друг друга:

— Смысл жизни в продолжении жизни. Это кажется примитивно, но это так и есть. Я могу вам сочинить красивый ответ, который вам понравится, но он не будет правильным. Вот он: «Смысл жизни в поисках смыслов, в том числе в поиске смысла жизни».

* * *

— Он опять им рифмы написал.

— Это уже было, — последовал ответ.

— А о смысле жизни? Как тебе понравился ответ?

Они оба еще раз взглянули на экран.

— Не обнаружил логики, — заявил первый.

— Смысл жизни — это «Всегда готов», — подвел итог второй и продолжил:

— Нет смысла в бессмыслице поиска смыслов.

— Их четверо, ему надо выбрать одного. Он сможет? — спросил первый.

— Для этого он здесь и лежит, — ответил второй.

— Ему еще работать, — первый взглянул на таймер, — сорок пять минут.