Играл на флейте гармонист

— Вас обманывают эти пустозвоны, — он махнул рукой в сторону президиума и Предводителя, — в сущности «дымизм» вреден всем вам вместе и каждому по отдельности.

— Эко, Батенька, вас занесло, — услышал он сзади, почувствовал резкую боль в шее и провалился в темноту.

* * *

Весна спешит, сменяя зиму,
Ведь так задумал «Программист»
И как всегда, неумолимо,
Играл на флейте гармонист.
Пора бы скрипочку освоить,
А он все продолжал дудить.
Просил себя не беспокоить
И скрипкой утром не будить.

* * *

Он лежал на чем-то жестком с открытыми глазами и не знал — где он и сколько времени здесь находится. Вокруг стояла кромешная темнота. И чем больше он пытался что-то разглядеть, тем сильнее темнота окутывала его. На ощупь стало ясно, что лежит он на железной кровати, стоящей на бетонном полу. На четвереньках он обследовал пол во всех направлениях. Комната его, скорее камера, была не более десяти квадратных метров со стоящей посередине кроватью. Стены — гладкий бетон без дверей и окон. И никаких признаков внешнего движения и шума. Сколько времени провел он здесь и сколько еще проведет? — Он не знал, и от этого становилось жутковато. Единственное, что могло его успокоить, это внутренняя дисциплина поведения, которую еще надо было выработать.

Сколько раз он прошагал вокруг кровати и вдоль стен? Его счет сбивался уже несколько раз, да еще этот тревожный сон на жестком. Он никак не мог определиться со временем. И только по чувству голода и жажды можно было примерно понять, что в камере он провел уже несколько суток.

Ожидание неизвестности — такая пытка может довести до сумасшествия. И когда он стал забываться, а по сути находился в полуобморочном состоянии, включился свет; ослепил его; твердые сильные руки подхватили его и куда-то понесли.

Его в течение суток приводили в порядок, и в конце концов он предстал перед человеком, сидящим за пустым столом. Простое незапоминающееся лицо с равнодушными глазами и тонкой полоской серых губ внимательно наблюдало за ним.

Сидящий за столом сухо спросил:

— Имя? Фамилия? Год рождения? Специализация? Род занятий?

Он на все вопросы отвечал медленно, то ли от усталости, то ли от заторможенности после темноты.

— В какой области собираетесь работать? — Этот вопрос привел его в замешательство.

— Я не знаю, — ответил он после некоторого раздумья.

— Мы вам советуем заняться подготовкой суперспециалистов, — голос прозвучал так, как отдают приказы, и после короткой паузы. — У вас есть вопросы, пожелания?

Он молчал.

— Тогда за дело? — Сидящий за столом встал и рукой указал ему на дверь.

Его провезли в закрытой машине двое крепких сопровождающих, и уже через полчаса он оказался перед мужчиной в белом халате, в кабинете, напоминающим скорее медицинское, чем административное помещение.

— Ну-с, батенька, теперь будем работать, — услышал он голос Предводителя.

— Это вы? — изумился он. — Это как же? Дымисты, дождисты, странники? Это все вы?

— Да. Работы много, коллега, — сказал Предводитель. — А теперь поговорим о вашей работе. С вашими обязанностями вы ознакомитесь на рабочем месте. Там же вы узнаете о нашем режиме. На первых порах, на время испытательного срока у вас будет третий допуск. Здесь дисциплина у нас весьма строгая, советую ее соблюдать неукоснительно. Суть вашей работы состоит в следующем, — и он перечислил три позиции: — Проверка на лояльность, обучение приемам воздействия, повышение волевой и психической устойчивости претендентов. Необходимые инструкции вы получите позже. У вас будет куратор — ваш прямой начальник. Вопросы есть?

Вопросов у него было много. Он даже не знал с чего начать. И неожиданно для себя спросил:

— А Сандра, кто она?

— Поскольку можно считать, что мы обо всем договорились, я дам такой ответ, — проговорил Предводитель и медленно продолжил: — Это наш спецсотрудник. Я думаю, вам этого будет достаточно.

Предводитель встал, показывая, что беседа окончена.

* * *

Весна недавно началась,
И в небе синь вовсю явилась.
Музыка громом прорвалась,
Гармонь как будто простудилась —
Меха рвались, басы гудели,
Как будто зимние метели
Еще не стихли вдалеке.
И дед Мороз, уже усталый,
Являлся ночью налегке.

* * *