Играл на флейте гармонист

Класс зашумел с некоторым возмущением из солидарности к нему, понимая, что сейчас — момент не для учебы. Математичка грозно оглядела учеников.

Неожиданно дверь в класс открылась и в ней появилась Завуч — старенькая, строгая, но считавшаяся справедливой учительницей. Класс замер, ожидая официальных новостей. Завуч очень тихо и печально объявила:

— Сегодня утром произошло трагическое событие — погибла ваша ученица, — и она назвала ее имя и фамилию.

Весь класс встал. Математичка тоже встала. Все ученики молчали и смотрели в пол. Завуч добавила:

— Сегодня я отменяю уроки в вашем классе, — и вышла в коридор.

Все стояли, не зная что делать, некоторые девчонки тихо плакали. Он собрал портфель и вышел из класса. По тропинке, через дыру в школьном заборе, он прошел к соседнему скверу, сел на скамейку и тупо, не моргая, уставился на лужайку, усыпанную только что распустившимися желтыми одуванчиками. Слезы лились по его щекам, но он их совсем не чувствовал.

* * *

Три дня до лета оставалось.
Весенний день совсем не плох.
В такие дни легко мечталось,
Но случай нес уже подвох.
С утра спешили пешеходы,
В дороге — радостный таксист,
Дымили крупные заводы,
Играл на флейте гармонист.
Вот только тормоз не сработал.
Железка. Что с нее возьмешь?
Ее не трогают заботы —
Живешь ты или вдруг умрешь.

* * *

Утром его вызвали к Координатору. Наступил последний день его испытательного срока. И уже через сутки он оказался в зоне боевых действий, ее сокращенно называли «ЗБД».

В бункере, куда привел его дежурный из штаба, находились человек десять военных спецов, сидящих за дощатым столом и уже изрядно, как ему показалось, разгоряченных нулевым тоником. Они угрюмо, ритмично постукивали железными кружками по столу и хриплыми голосами орали песню:

Тихо ты сидишь в окопе,
Подрулил к тебе капрал —
Говорит, что руки в попе
Ты держал, когда стрелял.
Ты ответишь грубо, прямо,
Что стреляешь как и все,
Что тебя родила мама,
А не кто-то в борозде…

Дежурный нашел дневального, нечесаного и помятого спеца с заспанным лицом:

— Вот вам инструктор-стажер, подберите ему место.

— Что ж, местов полно, да два вчерась освободилась. Вчера двух братанов того, «чик-чик», — и он указал на две пустые дощатые койки, — занимайте любую, — пробубнил дневальный.

Он осмотрелся, глаза привыкли к тусклому свету и, как учил его Координатор, поприветствовал присутствующих:

— Слава «ОПРАВУ», — и махнул правой рукой с открытой ладонью.

Орущие песню на несколько секунд прервали свое занятие и, гыкнув, ответили ему на приветствие:

— Служу «ОПРАВУ».

Дежурный спросил у дневального:

— А как у вас тут сегодня?

Дневальный поскрябал ладонью небритую щеку и, кашлянув, пробормотал:

— Сегодня, кажись, этих «чик-чик» буде много. Капрал убег оформлять. Эти гады «черняки» закидали ночью «крокодилов» тьму, вот и будет тыгда много.

За столом продолжили песню:

Если ты сидишь в окопе,
Значит, ты не генерал,
Значит ты в глубокой попе —
Так сказал тебе капрал.
Если ты сидишь в окопе,
А противник замолчал,
Значит, парень вашей роты
Всех гранатой закидал.

Часть поющих, подустав, опустили головы на стол — песня прервалась. Оставшиеся нечеткими взглядами осматривали его:

— А, на новенького, стажер, значит, располагайся салага, отдыхай покуда, — заплетающимися языками они прохрипели и снова продолжали пение:

Если ты сидишь в окопе,
С железякою-ружьей.
Значит, ты еще не в попе,
Значит, ты еще живой…

Дневальный где-то из темного угла достал старый матрац и подушку, кинув их на койку, грустно произнес:

— Устали братки, вот и отдыхають, поють.

Бетонный бункер был мрачен, сырость и плесень облепили все его стены. В углах грудой валялось оружие разных типов. Пахло потом, чем-то кислым, туалетом, и к этому «букету» добавлялся плотный запах «нулевки». Координатор на последнем собеседовании подробно дал ему все необходимые инструкции и наставления. Его последние слова ему запомнились особенно: «Там будет не просто, очень не просто, и опасно. Попытайтесь вжиться в новые условия. Но без этого, без того, что наши старики называли "понюхать пороху", дальнейшего продвижения у вас не будет».

Координатор довольно долго теоретизировал о свободе, но это он не очень запомнил — эйфория перемен его отвлекала.