Играл на флейте гармонист

И вот он здесь: «Надо быть внимательным, осторожным, все замечать, ничему не удивляться и главное приспосабливаться. Тем более, что торчать ему здесь придется не так долго, всего три месяца.

Глава четвертая. Лето

Душная и влажная атмосфера бункера, однотонный шум вентилятора усилил его сонливость и усталость с дороги. Долгий перелет сначала самолетом, потом «вертушкой» утомил его, да и горная дорога на вездеходе по тридцати с лишним градусной жаре не прибавила бодрости и сил. А в бункере было хотя бы не так жарко. Он лег, не раздеваясь, на койку и стал вспоминать и размышлять над словами координатора:

— «Вы будете воевать на стороне "белых". Белые — это наши. Белый — это цвет правды и справедливости. Объединенное правительство делает там все для наших ребят. Но "ЗБД" не санаторий. Наши враги очень сильны, мы их называем "черными", применяют весьма опасные и коварные боевые средства и вооружения. Правительство, кстати, военные патриотически приветствуют друг друга словами: "Слава ОПРАВУ", то есть Объединенному правительству, поддерживает боевой дух всеми возможными средствами».

Он задремал, и сквозь сон слова координатора лились монотонно не прерываясь:

— «Вы хотите быть свободным. Да… да — именно свободным, так сказать, физически. Но эта свобода не истинная свобода. Истинная, настоящая свобода должна быть в мыслях, в вашей голове. Человек по-настоящему свободен только тогда, когда он свободен в своих мыслях».

Орущие песню потихоньку затихли и разошлись по своим койкам. Дневальный с кем-то тихо переругивался по поводу матраса:

— На хрена тебе другой, шо энтот хужее. Бери шо дають. Смотри, братаны ужо дрыхнуть. Завтрева опять пойдешь в окопы, лучше спи, браток.

Координатор продолжил:

— «Вы, наверное, знаете из истории о камерах одиночках. Так вот, там бывали случаи, когда заключенный чувствовал себя свободным, хотя физической свободы у него не было. Мы для вас выбрали другой путь к свободе — путь, который надо пройти, будучи в системе; по всем ступенькам этой системы. Чтобы быть истинно свободным, надо изучить, прожить, если можно так сказать, внутри системы какой бы она ни была. Встать над ней и только, и только тогда истина свободы станет понятна. А вы хотели быть свободным вне системы, так не бывает…»

Он тревожно задремал под шум вентилятора, храп, стоны и кряхтение уснувших братков и проснулся оттого, что кто-то активно тряс его за плечо.

— Вставай, ну вставай же, инструктор, вставай «тощий зад». Капрал тебя требует, — хрипело лицо испуганного дневального.

Он оторвался от койки, повертел, потряс головой и направился за дневальным к выходу из бункера. Снаружи жара уже спала, хотя камни еще дышали раскаленным воздухом. В тени заходящего солнца, под скалой на корточках сидел грузный «спец» и разглядывал лежащего в неестественной позе бойца в чужой форме.

— Здорово, — прошептал сидящий, — это ты и есть новенький инструктор-стажер?

— Да, — ответил он и понял по знакам отличия и потертой форме, что перед ним Капрал, опытный специалист, навоевавшийся изрядно.

— Смотри внимательно, — Капрал ткнул пальцем в лежащего, — вроде дышит и смотрит, а ничего не соображает. Нам велено их всех допрашивать, составлять протокол и отправлять в тыл с охраной. Теперь этим займешься ты, стажер. Мне они — эти «чудики-черняки» надоели вот так, — и он провел ладонью по шее.

— Каждый раз одно и то же «тощий зад», протокол как под копирку: «Ничего не говорит. На вопросы не отвечает». Действуй, стажер, — Капрал резко встал и твердыми шагами двинулся к бункеру.

«Чудик-черняк» лежал на боку с прижатыми к груди коленями и согнутыми в локтях руками. Глаза его внимательно наблюдали за происходящим, а кулаки рук то сжимались, то разжимались.

Он внимательно посмотрел ему в глаза, поймал его немигающие зрачки и мысленно спросил:

— Кто ты?

Ответ, точнее обрывки мыслей, которые он успел прочесть, ошеломили его. Это был ребенок, развитием, пожалуй, примерно с год, еще не умеющий толком говорить. Как он на такой ступени развития мог воевать? Судя по его военной форме, он скорее напоминал младшего офицера, чем рядового бойца. Да и фигура его, и плохо выбритая физиономия говорили, что лет ему не меньше двадцати. Как такое могло быть? Но он вспомнил свои же слова — ничему не удивляться.

Дневальный стоял рядом и щурился от света.

— Вам, инструктор, как изделать? Прислать кого-то или вы тута сами управитесь? — спросил дневальный.

— Да… Я сейчас, быстро составлю бумагу, и можете его забирать, — ответил он.

Вернувшись в бункер, он доложил уже дремавшему Капралу, что все сделал и отправил «черняка» в тыл. Приехала кухня, и братки, позвякивая мисками и кружками, расположились ужинать. Он взял свою порцию и подсел к столу.

— Ну что, стажер, как там на северах? — спросил его один из сидящих, — тут у нас «тощий зад», народ интересуется — нет ли каких изменений в «ОПРАВЕ». А то, у нас, у кого как, контракты кончаются. Не хочется никаких продлений.

Он об изменениях ничего не знал и его больше ни о чем не спрашивали.