Игрок

Морин сразу принялась сокрушаться, какой я худой, и вручила мне тарелку с целой горой еды. Поначалу я чувствовал себя неловко, потом пристроился на скамейке и успокоился, обнаружив, что никто на меня не пялится и не спрашивает, кто я такой. Многие из гостей были ирландцы; я не понимал половины того, что они говорят, но они пили, пели и смеялись так заразительно, что вскоре я совсем забыл, что здесь чужой. На площадке между яблоневых деревьев плясали взрослые парни и девушки. Прибежала Морин, обняла меня, обдав запахом сладких духов, чмокнула в щеку, спросила, не нужно ли чего, и сунула на тарелке большой кусок облитого глазурью пирога. Я поделился пирогом с подошедшим Вилли, который сначала сказал, что так объелся, что вот-вот лопнет, но потом снизошел до засахаренной вишни — уселся на скамейку, привалившись ко мне спиной, и задумчиво жевал ягодку, глядя в небо. Старый ирландец справа все подливал мне вина и, наставительно воздевая указательный палец, рассказывал какую-то бесконечную историю, в которой участвовали он сам, в те годы еще молодой красавец, некая "придурочная" банши, парочка лепреконов и магл-полицейский.

— Папа, — с упреком сказала подошедшая Морин, — не морочьте голову ребенку.

Но я сказал, что мне очень интересно. Во-первых, после выпитого с непривычки вина мне и вправду все было интересно. Во-вторых, мне просто нравилось здесь. Нравились скрипки и волынка, нравились песни, припев которых подхватывали все хором, хлопая в ладоши, — "Чьи вы будете, мальчики, чьи же вы такие"... Нравилась старая голубятня в глубине сада, где голубей, видно, давно уже не водилось, зато несколько стариков, устроившись на ступеньках с кружками в руках и попыхивая трубками, степенно обсуждали какие-то важные вопросы. Нравились смешливые подружки невесты, нравилась меланхолично крутившаяся карусель, на которой катались малыши, — колокольчики звенели, а деревянные гиппогрифы задумчиво помахивали разрисованными золотом и серебром крыльями.

Так я впервые попал в мир, который разительно отличался от всего, что мне было привычно с детства и который, тем не менее, я нежно полюбил и люблю с тех пор. Мир, где редкий парень умудрялся закончить больше, чем три или четыре курса Хогвартса, а девушки часто не учились вовсе, что не мешало населявшим этот мир людям быть неглупыми и опытными в своем деле колдунами. Мир, где по субботам в пабах вспыхивали традиционные драки, в ходе которых мужчины от палочек быстро переходили к старым, как мир, кулачным боям, а жены и дети дерущихся горячо подбадривали их, наблюдая за схваткой с порога или через окно. Мир, где грабить магазины или даже убивать людей было так же нормально и естественно, как для всех остальных — уходить каждое утро на работу в контору, но где никто не опустился бы до того, чтобы заклятьем вытаскивать кошельки у прохожих. Мир, где самым страшным преступлением считалось сдать своих.

Этот мир давно ушел в прошлое. Уже тогда криминальный мир стал отходить от выработанных веками "законов". Я застал последние проявления этого своеобразного преступного "кодекса чести", когда-то столь же незыблемого, как рыцарские обеты, и так же неожиданно потерявшего в одночасье всякое значение.

Периодически появлялся Фредди и утаскивал меня ближе к оркестру, чтобы с кем-нибудь познакомить. Я едва успевал пожимать руки и запоминать имена — Джерри, Мик, Джорди, Стиви... Но как ни кружилась голова от избытка алкоголя и впечатлений, я тем не менее прекрасно понимал, что именно происходит.

Меня представляли "ребятам".

Демонстрировали "фирме" как будущего сотрудника.

Не скажу, чтобы меня это особенно волновало. Было, скорее, лестно, чем страшно. Я давно перешел грань, за которой такие вещи могли напугать или остановить. И я отлично осознавал, что, просто придя сюда сегодня, уже подписал некий невидимый договор.

Я попытался что-то спросить у Фредди, но он только похлопал меня по плечу и сказал:

— Завтра о делах, Рэй, все завтра. Сегодня у меня большой день, так что никакой работы, понял? Ешь, пей, веселись, познакомься с какой-нибудь девушкой, вон их сколько... Ладненько? Ты мой гость, и я хочу, чтобы тебе было хорошо.

Я и не возражал. Вдобавок мне очень хотелось узнать, для кого предназначено пустовавшее пока почетное место по правую руку от Фредди. Так что я еще немного покрутился рядом, болтая о всяких пустяках с белозубым мускулистым Стиви. Но искомого человека так и не увидел. Сначала я определил было на эту роль явившегося с огромным букетом цветов низенького толстяка с пышными усами, которого чуть ли не все за столом приветствовали радостными возгласами и аплодисментами. Позже я узнал, что это очень популярный в определенных кругах целитель Лео Эрнер — весельчак, гурман и тонкий знаток вин. Лет через пятнадцать я вновь свел с ним знакомство, после чего он стал штатным целителем Ставки, "штопальщиком", как называли его в боевой группе. Но хотя Фредди долго и крепко обнимал его, как старого друга, все же было ясно, что не Эрнер станет в этот день главным, долгожданным гостем.