Игроки и жертвы

Ирина Николаевна нахмурилась и задумчиво постучала пальцами по столу, глядя на меня поверх своих очков. В её взгляде промелькнула тень беспокойства, и я видела, что она лихорадочно обдумывает возможные варианты. Мне даже стало неловко за свою тягостную шутку — ведь последнее, чего я хотела, это обременять её своими проблемами. Но выбора не было. Все чувства и горькая безысходность, накопившиеся за последние недели, прорвались наружу.

— Слушай, — тихо сказала она, обдумывая каждое слово. — Может быть, стоит попробовать всё-таки поговорить с генеральным? Богданов иногда делает исключения….

— Он, может, и делает…. Но к нему на прием еще попасть надо….Я всего лишь простая работница…. — и снова невольная горечь проскользнула в моих словах. Когда-то я заходила в высокие кабинеты без всяких проблем.

— Агата, — произнесла она с ноткой упрямства, всё ещё не готовая сдаться. — Всё равно стоит попробовать. Может, стоит попросить кого-то замолвить за тебя слово? У тебя ведь наверняка остались связи… хоть кто-то, кто мог бы помочь?

Я прикусила губу, пытаясь подавить раздражение. Связи. Конечно, у меня когда-то были связи. Люди, которые с готовностью поддерживали меня, пока я была "той самой" Агатой, помощницей влиятельного депутата, женой успешного бизнесмена. Но как только моя жизнь пошла под откос, когда Павел оказался в СИЗО, а потом его не стало, все эти связи испарились, как дым. Тех, кто некогда был рядом, внезапно перестали волновать мои проблемы.

— Связи? — слабо усмехнулась я, покачав головой. — Все связи закончились в тот момент, когда я стала никем. Когда Павла больше не стало, когда я ушла из политики и заняла это место. Никто не протянет мне руку помощи. Я теперь никому не интересна….

Ирина Николаевна вздохнула и отвела взгляд, будто стараясь скрыть своё разочарование. Она, вероятно, понимала, что у меня действительно не было больше ни одного козыря в рукаве, но ей всё ещё хотелось верить в лучшее.

— Хорошо, — согласилась она, сжав губы. — Попробуем сделать что-нибудь. Может быть, я попробую поговорить с его секретаршей, узнать, когда у генерала свободное окно.

Я не сразу ответила, просто кивнула, чувствуя, как усталость, вечный спутник моих дней, снова навалилась на плечи. Мои попытки казались заранее обреченными, но я всё ещё должна была цепляться за любой шанс. Ради свекрови, ради дочери.

Признаться честно, не очень-то я рассчитывала на то, что план предложенный Ириной удастся. Пару раз в прошлой жизни я сталкивалась с Богдановым — генеральным директором комбината — он не производил впечатление мягкого или доброго человека. Напротив, его холодность и расчетливость были почти легендарны. Поговаривали, что он вел дела так, словно был на поле боя, и не прощал ни малейшей ошибки, будь то мелкая недоработка в отчете или утечка информации в прессу. Его помощники менялись, как перчатки, потому что никто не выдерживал больше нескольких месяцев. От Богданова веяло не только властью, но и пугающей беспощадностью, и даже самые опытные сотрудники Законодательного Собрания предпочитали держаться от него подальше. Лично мы не были знакомы, чему я была несказанно рада, ведь найдя эту работу получила хотя бы видимость стабильности.

— Не думала вернуться к старой работе? — мимоходом спросила Ирина.

— Нет, — от одной мысли об этом меня передернуло. Я вспомнила, как полоскали СМИ имя моего мужа, имя Павла. Нет, лучше я останусь здесь, невидимой для тех, кто с радостью снова и снова будет смаковать мою боль, упиваться моим падением.

Час бежал за часом, я старалась максимально погрузиться в работу, чтобы хоть как-то забыть свои проблемы, повторяла одно и то же действие снова и снова, как будто это могло вернуть мне чувство контроля над своей жизнью, пусть даже в пределах этих четырех серых стен.

В половине пятого подняла голову, когда Ирина поставила передо мной чашку с горячим кофе.

— Заканчивай, ты сегодня итак без обеда, — она протянула мне большую шоколадку, — ешь. Силы тебе еще понадобятся.

Остальные коллеги смотрели на нас удивленно, хоть и весьма равнодушно. В нашем коллективе особого соперничества не было — слишком уж рутинная у нас была работа. Это сильно отличало это место от того, к чему привыкла я и сейчас скорее радовало, чем огорчало. Тем более я весь этот год старалась помогать коллегам, чем могла, не вступая в конфликты и дрязги.

— Спасибо, Ирина Николаевна. Девочки, угощайтесь, — я открыла шоколад и предложила коллегам.

— Ешь, давай, — хмуро ответила за всех Света — полная женщина лет 45. — На тебя без слез не глянешь, доходяга.

— Ешь, — велела и Ирина, — ты в кабинете генерала в обморок от голода грохнуться ведь не собираешься?

Я удивленно подняла на нее глаза.

— У него сегодня окно есть в семь тридцать. Десять минут. Я договорилась, тебя примут. Характеристики Света и Галя тебе тоже приготовили, отдашь Богданову.