Игроки и жертвы

— Минимальные риски, говоришь? — протянул он, понизив голос. В его тоне не было ни капли доброжелательности. — Думаешь, ты понимаешь, как работает этот комбинат? Считаешь себя такой умной, чтобы объяснять мне мои собственные схемы?

— Нет…. — я проглотила гордость и гонор, — нет. Простите…. Я действительно готова предоставить вам любые гарантии….

— Любые? — он внезапно откинулся на кресле и окинул меня быстрым оценивающим взглядом.

В этом взгляде было что-то жуткое, хищное, как у человека, который нашёл слабость своей жертвы и теперь размышляет, как её использовать.

Моё сердце пропустило удар, и я почувствовала, как к горлу подступил ком.

— Да, любые гарантии, — ответила, стараясь, чтобы голос не дрогнул, хотя внутри понимала, что за этими словами может последовать всё что угодно.

Он прищурился, и его глаза стали жестче, почти прикидывая что-то. В кабинете повисло напряжение, настолько густое, что его можно было ощутить физически.

— Гм, — протянул он, как будто обдумывая мои слова, и на его лице снова мелькнула та странная, злая полуулыбка, наполненная почти ненавистью. — Знаешь, — продолжил он медленно, — иногда гарантии — это не просто деньги или подписи на бумаге.

— Я не очень вас понимаю, — откашлялась я.

Богданов прищурил глаза, но молчал, дождавшись, пока вошедшая Анна поставила перед ним кофе и бросив на меня сочувствующий взгляд — удалилась.

— Не понимаешь? — протянул он, поставив чашку на стол и чуть наклонившись вперёд. Его голос стал мягче, но от этого ещё более угрожающим. — Хорошо. Тебе нужны деньги — я дам их тебе. Какая сумма нужна?

Я стояла, едва удерживая равновесие, когда он задал этот вопрос. Его голос был обманчиво мягким, почти вкрадчивым, как у змеи, которая готовится ужалить.

— Двадцать пять тысяч долларов, — выдавила я, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул. Он звучал тихо, но достаточно чётко. Я знала, что это большая сумма, и от осознания её величины мой страх только усиливался. Никто в здравом уме не разбрасывается такими деньгами просто так.

Богданов чуть наклонился вперёд, его глаза блеснули интересом, и хищная полуулыбка на его лице стала шире.

— Двадцать пять тысяч, — повторил он, смакуя слова, словно развлекался этой игрой. — Не много, не проблема. — Он сделал паузу и не сводя с меня взгляда. — Но ты понимаешь, что за такую сумму я ожидаю… адекватных гарантий.

— Да, — кивнула, все еще не понимая его игры.

— Когда нужны деньги?

— Как можно скорее, — прошептала я, едва выдавливая слова.

Его полуулыбка стала ещё шире, и в ней не было ничего хорошего.

— Завтра устроит? — спросил он, а в глазах горел хищный, издевательский огонь.

— Да…. Я готова подписать все бумаги хоть прямо сейчас, — я не могла поверить, что он все-таки согласился дать мне заем. — Согласна на любые разумные проценты….

Он усмехнулся, и от этого выражения по моей коже пробежали мурашки. Его улыбка была триумфальной, словно он наконец добился именно того, чего хотел.

— Разумные проценты? — повторил он, будто это его позабавило. — Видишь ли, дело не только в процентах… они мне не нужны, Агата. И это будет не заем. Я дам свои деньги, личные.

— Простите… — ситуация стремительно выходила из-под контроля, я не могла понять, что происходит и откуда такая небывалая щедрость.

Кирилл Алексеевич чуть склонил голову набок, продолжая рассматривать меня, как охотник изучает свою добычу. В его глазах по-прежнему горел тот хищный огонь, от которого становилось не по себе. Он наслаждался моей растерянностью, будто это была часть игры, которую он привык выигрывать.

— Я дам тебе деньги, — повторил он медленно, растягивая слова, словно проверяя их на вкус. — Наличностью. Никаких бумаг, никаких процентов, даже возврата не надо. Всё предельно просто. Но взамен…

Он сделал паузу, и я почувствовала, как напряжение в комнате сгустилось, словно воздух стал вязким и давящим. Моё сердце замерло, а ладони вспотели от страха.

— Взамен, — продолжил он, глядя холодно и издевательски, — ты проведёшь со мной ночь. Одну ночь. И твоя проблема будет решена.

Мир передо мной качнулся. В голове звенящей тишиной раздался этот мерзкий приговор, и я на мгновение забыла, как дышать. Холод пробежал по позвоночнику, и всё внутри сжалось в комок, который невозможно было разжать.

— Что? — едва слышно пробормотала я, подумав, что смотрю какой-то фильм или читаю третьесортный роман.

Богданов не отвел взгляда, не дрогнул и даже не моргнул. Его лицо хищника светилось, как будто моё недоверие доставляло ему удовольствие. Он, казалось, наслаждался моим потрясением, впитывал его, как вампир впитывает страх своей жертвы.

— Ты слышала меня, Агата, — произнёс он мягко, и это было ещё хуже, чем если бы он кричал. Его голос был обволакивающим, липким, словно яд, проникающий в каждую клетку моего сознания. — Одна ночь. Это не так уж много за двадцать пять тысяч долларов, правда?