Игроки и жертвы

Я застыла, и на мгновение слова застряли в горле. Я не могла так легко солгать ей, но и правду рассказать не могла. От её прямого взгляда я почувствовала, как на глаза снова наворачиваются слёзы. Она видела меня насквозь, чувствовала, что что-то не так, и это было больно, потому что она всегда так заботилась обо мне.

— У меня… — я откашлялась, — неприятности на работе. Мне…. Мне придется выйти сегодня в ночную смену… Поставили дежурить….Не хочу уходить от вас, но я весь год отговорки находила, а теперь…. Меня уволить могут, если я откажусь…. — привычка блефовать уверенно не умерла, хоть я и давно не пользовалась этим навыком.

Бабушка Маша внимательно смотрела на меня, её взгляд был полон сомнения, и я могла сказать, что моя ложь не совсем её убедила.

— Ах ты моя девочка… — вздохнула она, а её голос был полон заботы и тревоги. — Ты всегда так много на себя берёшь. Мы справимся, не волнуйся. Главное, чтобы ты была в порядке.

— Спасибо, — и снова голос прозвучал, словно бы не мой, чужой. Спокойный и полный любви. — Пойду собираться.

Я повернулась и медленно пошла в свою маленькую комнату, чувствуя, как ноги подгибаются подо мной. Руки дрожали, когда я открывала шкаф, выдвигала ящики и брала одежду. Все движения были механическими, словно я стала марионеткой, управляемой неведомой силой. В голове стоял густой туман, и я едва соображала, что делаю. Мысли путались, и перед глазами всплывали обрывки воспоминаний: лицо дочери, встревоженные глаза бабушки Маши, а затем — жесткий взгляд Богданова, его хищная полуулыбка и слова, от которых по спине пробегал холод.

Что надеть на такую встречу? Что можно выбрать для чего-то столь унизительного и страшного? Какую одежду наденешь, когда идёшь на сделку с дьяволом? Я понятия не имела. Мои руки на автомате вытаскивали вещи из шкафа и тут же бросали их обратно. Ничто не казалось подходящим, всё выглядело слишком дешёвым или слишком вызывающим, и это только усугубляло моё состояние.

В конце концов, я остановилась на простом платье темно-синего цвета. Оно было скромным, закрытым, и, надеясь, что хоть немного смогу сохранить своё достоинство, я натянула его, чувствуя, как каждая складка ткани царапает мою кожу, напоминая о том, что мне предстоит. Длинные волосы тщательно расчесала, чтоб волосок лежал к волоску и закрутила в тугой, тяжелый узел на затылке.

Я смотрела в зеркало, на бледное лицо и затравленный взгляд моих глаз. Это была я, но совсем другая. Женщина, которую я едва узнавала. Ту, что когда-то была уверенной и сильной, заменило это существо, пытающееся удержаться на плаву в море боли и отчаяния.

У меня не было мужчины вот уже полтора года. Последний раз меня касался тот, кого я любила всем сердцем, кто был основой моей жизни, моим стержнем и моей силой. Его руки и губы, от одного воспоминания о них мое тело начинало гореть огнем боли и желания. Никто и никогда не сможет заменить его. Его любовь была моей крепостью, моим домом, и теперь, когда его не стало, я чувствовала себя сломанной и потерянной. Никто не сможет снова обнять меня так, как он. Никто не сможет снова зажечь во мне ту же искру. И именно поэтому предстоящее испытание казалось ещё более мучительным, ещё более жестоким.

Я знала, что придётся пережить это, позволить чужим рукам коснуться меня, и от одной этой мысли меня выворачивало наизнанку. Павел был единственным, кого я хотела рядом, но его больше не было, и теперь мне приходилось делать выбор, который разрывал мою душу на части.

Когда без пяти восемь завибрировал мой телефон, оповещая о прибытии машины, в животе у меня похолодело. Но внешне я выглядела абсолютно спокойной и даже веселой. Поцеловала дочку и бабушку и вышла на улицу, чувствуя, как холодный, злой ноябрьский дождь сразу окатил меня, пронизывая насквозь. Он хлестал по лицу, будто хотел смыть с меня остатки смелости, которая держала меня на ногах. Ветер бил в лицо, запутываясь в моих волосах, и каждое его прикосновение обжигало меня, напоминая, что впереди меня ждёт ночь, которую я бы предпочла никогда не проживать.

Перед домом стояла чёрная машина с тонированными стёклами, свет фар резал сумерки, и мне показалось, что этот автомобиль олицетворяет саму тьму, которая постепенно затягивала меня. Я сжала руки в кулаки, сделала глубокий вдох, чтобы унять дрожь, и пошла к машине, чувствуя, как каждый шаг отзывается болью в груди.

Ехали мы долго, попав в пробку на выезде из моего района. Водитель начинал нервничать и его настроение передавалось и мне, хотя я сидела с непроницаемым лицом.

Вдруг резко зазвонил телефон, и водитель вздрогнул, словно от удара. Он быстро глянул на экран, потом, выругавшись себе под нос, ответил на вызов.