Игроки и жертвы

— А кто сказал, что я буду честно играть? — невозмутимо ответила она, оставляя меня в проигравших, а Кирилла — в выигравших.

У меня сердце ухнуло в район живота.

Кирилл чуть приподнял бровь, встретившись со мной взглядом. Он медленно наклонился, его глаза, серьёзные и пристальные, казалось, изучали моё лицо, словно спрашивая без слов, действительно ли я готова к этому.

— Таковы правила, — шепнул он сдержанно, мягко, как будто для него это было таким же испытанием, как и для меня.

Я сжала кулаки, чувствуя, как сердце снова забилось в бешеном ритме. Бросив короткий взгляд на Илону, я поняла, что спорить бесполезно — её план, как всегда, шёл своим чередом. Стиснув зубы, я чуть наклонилась вперёд, сокращая расстояние между нами, стараясь подавить вспышку неловкости и не смотреть в его глаза. Но когда он оказался совсем рядом, автоматически отпрянула. Кирилл замер на мгновение, а после осторожно задел меня за затылок, наклонился ближе и поцеловал. Не сильно, словно давая привыкнуть, легко лаская губы, словно пробуя на вкус.

На несколько секунд в голове вспыхнули воспоминания. Вспыхнули, заставив дернуться, но Кирилл не настаивал, лишь ласкал. А потом отпустил, быстро, но осторожно.

Я смотрела на него в легкой панике, сама не понимая, что делать и что чувствую.

— Илона, прервемся, — жестко сказал Кирилл, садясь на место.

— Нет, — отрезала она. — Вы не дети. Сели, играем дальше.

Я сжала губы, чувствуя, как паника и напряжение переплетаются внутри, но понимала, что спорить с Илона сейчас было бесполезно. Её взгляд был холодным, как сталь, и она будто не замечала нашего смятения, словно всё происходящее было лишь частью её тщательно выверенного плана.

Кирилл с таким же подавленным выражением снова взял карты, его лицо оставалось невозмутимым, но пальцы чуть подрагивали, выдавая внутреннее напряжение. Он избегал смотреть в мою сторону, будто сам не знал, как реагировать на то, что только что произошло.

Я не могла сосредоточится на картах, поэтому снова закономерно проиграла.

Когда карты легли на стол, подтверждая мой проигрыш, я почувствовала, как внутри всё сжалось. Весь этот абсурд с карточной игрой, правилами, навязанными Илона, и напряжением, которое было почти осязаемым, тяготил, но сопротивляться казалось бесполезным. Илона посмотрела на нас обоих с холодной решимостью, будто это было лишь испытанием, которое нужно было пройти.

Кирилл медленно выдохнул, взглянув на меня с вопросом в глазах, но, как и прежде, без настойчивости. Словно он понимал, что от этой странной и нелепой игры зависит нечто большее, чем просто соблюдение условий.

— Это только игра, — тихо сказал он, не отрывая взгляда. В его голосе слышалась едва заметная хрипотца, возможно, от волнения или усталости, и неожиданно в этом было нечто успокаивающее.

Я коротко кивнула, стараясь подавить внутренний протест, и позволила ему снова приблизиться, ощущая, как его дыхание касается моей кожи. На этот раз он замер около меня на несколько секунд, давая лишь ожидание поцелуя. Когда коснулся губ, был слегка настойчивее, смелее, даже нежнее. Невольно сердце пропустило несколько ударов.

Когда он наконец отстранился, в его глазах мелькнуло что-то глубокое, почти уязвимое, словно этот короткий момент показал нечто большее, чем просто следование правилам нелепой игры. Я задержала дыхание, осознавая, что сама не ожидала такой реакции, и вдруг почувствовала, как щёки заливает жар.

Илона наблюдала за нами с выразительным, оценивающим взглядом.

А после — выиграла Кирилла и меня.

Усмехнулась, посмотрев на нас и подошла к Кириллу. Встала напротив него, наклонилась и поцеловала так, что мне стало жарко. Я торопливо отвела глаза, чувствуя, что эта игра становится уже совсем не игрой, затрагивая то, о чем я забыла на долгое время.

На этот раз Кириллу пришлось сдерживать себя, подчиняясь нашей мучительнице.

— Учитесь, салаги, — хмыкнула она самодовольно.

Кирилл, несмотря на всю свою выдержку, выглядел ошарашенным, лицо его покраснело, дыхание было сбито. На мгновение он выглядел так, словно не знал, что сказать или сделать дальше, словно контроль, который он так старательно держал, пошатнулся.

И снова с легкостью жонглера она уделывает меня под орех, но проигрывает Кириллу, оставляя нас.

Внутри начинал подниматься жар, я снова почувствовала, как внутри образовалось странное, жгучее чувство, которого не ожидала от себя.

Кирилл выглядел не лучше, но склонившись надо мной сдерживал себя настолько сильно, насколько мог. Он наклонился ко мне, и я почувствовала его дыхание, горячее и неровное, совсем рядом. Моя собственная реакция удивила меня: сердце стучало так, что казалось, ещё немного, и он услышит его ритм. Своими губами он опалил мои, уже не столько спрашивая, сколько давая. Я дрогнула, неосознанно отвечая. Слабо, не понимая, что вообще делаю. Он вздрогнул, позволяя себе чуть больше, чем раньше.

А когда отстранился выглядел взъерошенным и даже немного испуганным. Как и я сама.