Игроки и жертвы

Я усмехнулась про себя, разглядывая его плечо, синее и воспалённое, и подумала, как могла бы это истолковать психологическая наука. Может, это какое-то подобие Стокгольмского синдрома, или, скорее, утомления от постоянной борьбы — когда страх и гнев уступают месту простому, измученному принятию ситуации.

— Ого, — на кухню зашла посвежевшая Илона, — прогресс на лицо. Кир, тебе повезло с Агатой. Я бы в тебя нож всадила и еще бы провернула в ране.

— Нет, Илон, ты б его просто уничтожила. Быстро и со вкусом, — с внезапной горечью отозвалась я, досадуя на собственную слабость и бросая компресс на стол.

— Ты тоже это можешь, — вдруг глухо сказал Кирилл таким голосом, что на него удивленно посмотрела не только я, но и Илона, чьи брови резко взметнулись вверх.

— Может и может, но не станет. Потому что, Кир, она лучше, чем ты или я, — ответила Илона.

После быстрого и легкого ужина, не теряя время, сразу поехали на базу, про которую говорила Илона. Садясь в машину, она сразу расставила все по местам, сев впереди и заставив нас двоих сесть рядом на заднее сидение. Я уже даже не возражала, понимая, что вариантов уже никаких нет, но сидела неподвижно, ощущая тепло, исходящее от Кирилла, и едва удерживалась от желания отодвинуться.

Кирилл, в свою очередь, сохранял абсолютное спокойствие, даже слегка прижавшись к двери, чтобы не нарушать моё личное пространство больше, чем это было необходимо. Мы не обменялись ни единым взглядом, но от этого невысказанное напряжение только усиливалось, словно любое неловкое движение могло разрушить хрупкое перемирие.

Я достала телефон, не удержавшись, пролистала новости, хотя заставила себя видео больше не смотреть. Чертыхнулась, чертыхнулась еще раз. Наши фотографии смотрели со всех полос жёлтой прессы и даже нескольких более серьезных изданий. Что уж говорить про соцсети и электронные издания — мы надолго стали главной темой таблоидов и обсуждений. Количество комментариев под каждым постом просто зашкаливало — все обсуждали нас, снабжая комментарии пикантными подробностями и предположениями. Написали о скандале даже федеральные СМИ.

Единственным светлым пятном, пусть и крохотным, был сегодняшний комментарий Кирилла — резкий и дерзкий, он слегка сбил волну предположений и породил больше вопросов, чем ответов. Но общей картины это не меняло: любопытство и осуждение сгущались вокруг нас, не оставляя надежды на быстрое затишье.

Закрыла глаза, представляя какие последствия огребем мы все. Если у меня на глазах рушилась только карьера и репутация, у Кира намечались проблемы посерьезнее — его враги как в политике, так и в бизнесе получили серьезный карт бланш. Судя по заголовкам, полиция вцепилась в него бульдожьей хваткой — об этом Илона мне не сказала.

Снова чертыхнулась.

Кирилл, с видом предельного спокойствия, смотрел в окно, но я видела, как его пальцы едва заметно подрагивали, сжимаясь и разжимаясь на колене. Илона, следя за дорогой, всё же уловила наше молчание.

— Зря лезешь в новости, — не оборачиваясь, бросила она спокойно, словно заранее знала, о чём я думаю. — Чем больше читаешь, тем сложнее держать голову холодной. Всё это только первый раунд. Врагам нужно будет куда больше, чтобы действительно нас дожать.

Я тихо выдохнула, понимая, что она права, но от ощущения надвигающегося давления никуда не деться. Каждая статья, каждый заголовок будто становились тяжёлым камнем на плечах. В этот момент я почувствовала лёгкое, едва заметное прикосновение к запястью: Кирилл отнял у меня телефон, закрыл экран и мягко сказал:

— Хватит, Агата. Пусть полощут, пока есть такая возможность.

— Отдай, Кир, — машинально ответила я, всё ещё не до конца понимая, что происходит.

— Нет, — спокойно сказал он, пряча телефон в карман своей куртки на стороне, противоположной от меня. — Или попробуй отними, если осмелишься.

Я почувствовала вспышку раздражения, но в этот раз не нашла в себе сил спорить. Его жест, хотя и раздражал меня, был одновременно проявлением заботы — неожиданным и, возможно, даже искренним. Казалось, он понимал, что каждая прочитанная строчка только добавляет мне тревоги, и принял решение защитить меня от этого, хоть и немного грубо.

Илона, мельком взглянув в зеркало заднего вида, усмехнулась, её лицо оставалось спокойным, но в глазах промелькнула одобрительная искра.

— Слушай Кира, Агата, — спокойно сказала она. — Иногда лучше держать информационную диету, особенно сейчас. Пусть они гонят волну, чем выше одна поднимется — тем выше и мы окажемся.

Я молча закрыла глаза и откинулась на мягкое сидение, подавляя эмоциональный протест, понимая головой, что Кир и Илона оба правы. Внезапно, Кирилл протянул руку и подложил мне под голову мягкую, удобную, дорожную подушку. Я дернулась, открыла глаза, но он уже снова отвернулся, глядя на темную улицу, пробегающую за окном машины.

20

Утром я открыла глаза, как не парадоксально отдохнувшая и свежая. Даже головная боль, мучившая меня последние два дня отступила.