Игроки и жертвы

— Что слышала. Мы объединили штабы. На следующей неделе, как будешь готова, встретишься с вашим Максимом. Толковый мальчик, кстати.

— Илон… я понимаю, что мой мозг сейчас соображает плохо, но что ты творишь?

— Агата, удар нанесенный по Киру и тебе, ударил и по Кротову. Мы или вместе потонем, или вместе выплывем. Переговоры были сложными, Киру сегодня снова понадобится твоя скорая медицинская помощь — когда увидишь не удивляйся. Но он, кстати, в отличие от тебя — молодец. Красиво журнаблядей уделал.

— Телефон, Илона! — жестко приказала я, сдерживая гнев.

Она слегка приподняла брови, удивлённая моим тоном, но, помедлив, достала из сумочки мой телефон и, небрежно подбросив, передала вместе с зарядкой.

Более сотни непринятых вызовов, почти две сотни сообщений во всех мессенджерах. Гора писем на почте, как личной, так и рабочей.

— Там запросы на интервью, — покачала головой Илона. — И приглашение в полицию на опрос.

— Опрос или допрос?

— Пока это опрос, но будешь готова и к худшему. Они хотят собрать информацию о произошедшем, составить картину событий. По факту совершения в отношении тебя уголовного преступления по ст. 131 Ук РФ.

— Суки, быстро работают! Так бы да в реальной жизни!

— Когда тебе ускорение серьезные люди придают — еще не так забегаешь. В понедельник подашь заявление о нарушении неприкосновенности личной жизни. Кирилл это сегодня сделал.

— Когда будет… опрос?

— В следующий вторник.

— Кир знает? — я сама секлась на мгновение, осознав, что впервые назвала Кирилла коротким именем.

— Знает. И готов ко всему. Его жизнь и свобода теперь в твоих руках.

Я невольно задержала дыхание. Только сейчас до меня дошёл истинный смысл её слов: жизнь и свобода Кирилла действительно зависят от моего решения и от того, что я скажу во время этого «опроса». Слова Илоны звучали почти холодно, но я чувствовала, что за ними скрывается глубокое понимание ситуации, что она заранее просчитала все возможные исходы и варианты.

— Нет, — медленно покачала я головой, — не в моих. В твоих. Ты же все уже просчитала, так, подстраховалась? Ты объединила штабы, ты отправила мою семью в его дом, ты показала мне все последствия того, что будет, если я дам «неправильные» показания. Крушение моей жизни, жизни моей семьи, а теперь и тех, с кем я работаю. Ты отлично играешь на эмоциях, Илона, защищая задницу Кира. Скажи, ты хоть немного сочувствовала мне или все это тоже игра?

Илона молча выслушала мою тираду, её лицо оставалось спокойным, но я заметила, как в глазах мелькнула тень — может быть, сожаления, может быть, усталости. Она тяжело вздохнула и, прищурившись, взглянула на меня с какой-то странной смесью твёрдости и едва уловимого сочувствия.

— Агата, — начала она тихо, — если бы я не уважала и не сочувствовала тебе, я бы не сидела здесь, пытаясь хоть как-то вытащить тебя и твоих родных из этого кошмара. Думаешь, мне доставляет удовольствие защищать Кира? Ты серьезно считаешь, что я не знаю, что могут сделать люди, обладающие безнаказанностью и вседозволенностью? Ты думаешь я за свою работу с такими не испытывала на себе их давления? Не знаю, что такое, когда тебя облапывают грязные руки? Как тебя в глаза называют шлюхой и проституткой? Как вызывают на допросы, пытаясь наизнанку вытащить все грязное белье? Мы живем в мире доминирующих мужчин, Агата, и это — данность. И нам приходится в нем выживать. Как умеем, как можем. Что бы ты не считала и не думала: Кир — это еще не самый отмороженный человек, у него совесть есть и эмоции, хотя он давно научился их прятать в себе. Сейчас у тебя все рычаги давления на него есть. Вопрос в том, сможешь ли ты ими воспользоваться или снова будешь грязнуть в своих обидах и боли. Нет. Не спорю, жертв жалеют, им сочувствуют….и их — презирают. А вот сильных — не любят. Вопрос в том, что ты сама от себя хочешь: чтоб тебя лицемерно жалели, но при этом за глаза злословили, что сама виновата, или чтоб тебе завидовали!

— Илона, — прошептала я, не зная, хочу ли продолжить, но понимая, что мне нужно это сказать, — тебе не кажется, что иногда это слишком… что мы ломаем себя, чтобы угодить их правилам, выживаем, будто в тисках, потому что другого пути нет?

— Другого пути нет. Поэтому и советую тебе цинизма набраться. И с Киром начать взаимодействовать. Самое неприятное — страх перед ним — ты уже убила. Теперь дело за малым, попробовать работать на равных, как партнеры. Стать, как и он — фигурой, а не пешкой. Игроком, а не жертвой.

— Кир — игрок? Или все-таки всего лишь твоя фигура?

— Игрок, — чуть помедлив ответила Илона. — Очень сильный игрок. Если бы был всего лишь фигурой, шесть лет назад не протянул бы мне руку помощи, увидев потенциал и наплевав на риски. Это его сейчас поломало, но может оно и к лучшему.

Илона смотрела на меня с серьёзным выражением лица, и мне казалось, что сейчас она раскрывает передо мной какую-то важную истину. Кир — игрок, а не просто фигура, и по её тону я поняла: она уважала его, несмотря на всю жёсткость, несмотря на то, каким его видела.