Игрожур. Великий русский роман про игры

Вместо ответа Игорь Шварцнеггер стремительно открыл почтовую программу Bat, выбрал из списка адрес Поплавского, приложил к письму файл с обзором «Славянофилья», отстучал в графе «Тема письма» смайлик с усами:{ и нажал «Отправить».

Гной хрюкнул.

– И что… теперь…

Язык заплетался, пальцы онемели.

– Не ссы в трусы, Юрец! Добро, это, пожаловать в игровую журналистику!

Ворота лысого ура

Жизнь быстро вошла в поначалу непривычный для Гноя, но, видимо, обычный для игрового журналиста ритм. Дни слились в один – замурованные окна квартиры поначалу сильно давили на психику, а потом стали восприниматься как должное («Нахуй тебе окна, это», – как-то заметил хозяин). Играть было вроде как можно сколько влезет, но не хотелось, плюс половина дисков у Игорька не запускалась вообще, а вторая половина была изуродована «русификацией» до неузнаваемости: оказалось, что «Ворота лысого Ура» – это на самом деле ролевая игра Baldur’s Gate, о которой Гной много слышал и всё когда-нибудь планировал поиграть. Неясно, дело было в Уре или в самом Юре, но игра оказалась на редкость нудной и явно обладающей даже не нулевой, а отрицательной ценностью для жанра. Со звуком тоже были огромные проблемы: русификаторы его просто вырезали из игры, чтобы не мешал.

Игорёк постоянно куда-то исчезал на неравномерные промежутки времени; возвращаясь, он приносил с собой каждый раз разный набор предметов – как будто необходимых для разгадки особо заковыристой головоломки в игре Full Throttle. Батон хлеба, пачка дисков с намалёванным на них фломастером словом ANAL, не первой свежести зубная щётка (для Гноя), упаковка сушёного супа Gallina Blanca, конверты с купюрами разного достоинства, разноформатные компьютерные железки. Откуда-то постоянно брался странный алкоголь: пиво «Балтика медовое» (которое Игорёк настойчиво и неизменно называл «Балтика хуёвое»), водка с опечатками на этикетках, даже кастрюля вонючего самогона – его журналист выставил за оконную раму на мороз, объяснив, что Дядьвитя попросил взять на сохранение конфискат. С сохранением получалось, правда, не очень: Игорёк несколько раз в день зачерпывал из кастрюли эмалированной кружкой, отпивал и с хохотом блевал в раковину.

Гной привык.

Денег у него по-прежнему не было, но, во-первых, они были особо и не нужны, а во-вторых, Игорёк постоянно говорил, что вот-вот дадут гонорар. По этому поводу Гной немного переживал: сколько платят игровым журналистам, он не знал, но, с учётом их внешнего вида и образа жизни, подозревал, что не очень много. Кроме того, никуда не делся вопрос с документами: насколько он понимал, на работу в журнал нужно было оформиться («А по-другому как?» – звучал в голове голос гражданки Неловко), потому что иначе не считалось. Попытки прояснить непонятные моменты у Игорька ни к чему не приводили: столько вариантов выражения «не ссы» Гной в своей жизни ещё не слышал.

На улицу он почти не выходил – поначалу были планы съездить на Красную площадь и посмотреть на Кремль, но, судя по объяснениям Игорька, ехать туда было дольше, чем до Западносибирска: несколько пересадок с автобуса на метро и обратно, каждая из которых грозила новыми ненужными приключениями. «Чё ты там не видел, вон в инете, это, посмотри», – добавил объективный журналист и почему-то нехорошо хихикнул.

Однажды утром Игорёк куда-то суетливо засобирался и, уже стоя одной ногой в ботинке, вдруг остро глянул на своего сожителя.

– Это! – сказал он. – Поехали на Горбушку, жалом поводим.

Что такое Горбушка, Гной не знал, но немедленно согласился.

Путешествие происходило полностью в шумном подземелье метрополитена и оказалось очень долгим (Юрик успел вспомнить все значимые сражения с гнидогадоидами в Третьем квадранте обитаемой сферы миров, нарисовал перед мысленным взором пятерых разных эльфийских воительниц, злобно стёр их из памяти за похожесть на фальшивую Анечку и успел загрустить). Гной насчитал три пересадки, причём его спутник всегда совершал их непредсказуемым образом: Игорёк до самого последнего момента сидел, отрешённо шевеля губами, а когда двери уже начинали закрываться, вскакивал и с гиканьем нёсся к выходу. В конечной точке пути ничего не изменилось: громоздились какие-то серые корпуса, росли редкие чахлые деревья и ходили странные люди; в целом пейзаж напоминал окрестности «Мании страны навигаторов». Опять начинало быстро темнеть, с неба срывался мелкий гнусный снег. Игорёк, однако, пришёл в неописуемое оживление и затараторил:

– Ты это, рядом будь, ничего не говори, если гопники доебутся, говори что денег нет…

– А у меня и правда нет.

Журналист заливисто засмеялся, как будто услышал самую смешную шутку в своей жизни, после чего рыгнул.