Игрожур. Великий русский роман про игры

Устыдившись, Гной открыл Word и набросал объективный обзор в установленном формате: графика оставляет желать лучшего, интересность ниже среднего, звук… Он задумался и хотел было снова спросить Игорька, но потом решительно написал: «Максимально негативные эмоции вызывает звук – ведь наши далёкие предки издавали совершенно другие звуки, которые…» Тут Гноя понесло. Судя по скриншотам, «Славянофилье» было не просто плохой игрой – это было издевательством над славной историей Родины; средоточием фактических ошибок, вдвойне непростительных отечественному разработчику, обязанному назубок знать все отличия кривичей от вятичей… Всё это казалось Юрику, в жизни не получившему больше тройки по истории, личным оскорблением. К этому моменту он уже понял, что Игорёк был прав (а Фельдмаршал нет): вовсе не обязательно проходить игру восемь раз, чтобы понять про неё всё самое главное. Настоящая объективность не знает преград и презирает придуманные непонятно кем ограничения! Он раздухарился настолько, что перестал обращать внимание на издаваемые Игорьком звуки и запахи; обзор тёк ладно, как красивая народная песня. Гной гвоздил невесть что возомнивших о себе игроделов: «жалкая поделка», «объективные недостатки», «полное отсутствие положительных моментов», страшное проклятье «коммерческий продукт», – он уже страшно удивился бы, если бы ему напомнили о знакомстве с игрой только по скриншотам. Даже с «выводами» на этот раз проблем не возникло: он снова перечислил все объективные недостатки, добавив великодушно в конце: «Игра могла бы быть сносной, если бы не графика, звук и интересность». Отдельно помогал вымышленный космический богатырь: Гной видел игру как бы его глазами и ежеминутно морщился от омерзения.

Он поставил последнюю точку, выдохнул и огляделся по сторонам. За окном снова было темно, – несколько часов пролетели как один миг. Вот оно, благоговейно подумал он. Гной всегда морщился, слыша заклинания об «увлечении любимой работой»: ничем, кроме боевой фантастики и «Мании страны навигаторов», он не увлекался; к людям с другими интересами относился с лёгким (и никогда ничем не выдаваемым) презрением. Но теперь… Даже злоключения в поезде выглядели прелюдией к этому просветлению.

Предстояло, впрочем, самое сложное: выставить «Славянофилью» оценку. В «Мании страны навигаторов» это был нарочито мутный и многоступенчатый процесс – нельзя было, условно, просто поставить понравившейся игре пятёрку; такие вещи считались «субъективизмом» и строго карались. Нет, оценка выводилась по сложной математической формуле из других математических формул: графика, например, оценивалась по семибалльной шкале, а звук – по четырёхбалльной; всё это надо было хитро перемножить и вывести среднее арифметическое, из которого потом вычесть день недели и оценку предыдущей серии игры, если таковая имелась. Читатели журнала тонко чувствовали фальшь и устраивали в письмах многостраничные истерики, когда оценка игры на сотую долю балла отличалась от установленных параметров: звучали угрозы перестать читать журнал, обвинения в продажности и упрёки в субъективности.

На оценку в итоге ушло чуть ли не больше времени, чем на основной текст. Гной потел и менял значение «интересность» с 2.3 на 2.6 и обратно; долго мучился с «графикой» (авторы журнала уверяли, что графика для них не имеет никакого значения, но Юрик давно подозревал в этих заявлениях лукавство) и окончательно залип на графе «ценность для жанра». Смысла её он никогда не понимал; со «Славянофильем» получалось то так, то этак: с одной стороны, русское Diablo для жанра, вне всякого сомнения, ценно; с другой – положительная ценность для жанра как-то противоречила конструктивной критике из основного текста. Зря вот, думал Гной, все думают, что работа игрового журналиста проста (на самом деле он не знал ни одного человека, который бы так думал: на игровую, да и не только, журналистику всем было конкретно плевать). Тонкая грань объективности, ответственность перед читателями… Он вздохнул и поставил в графе «ценность для жанра» ноль.

С заголовком, который он оставил на потом, получилось гораздо проще: «Крепкий середнячок». С руганью в адрес игры из основного текста он сочетался не очень, зато выглядел солидно и крайне объективно.

– Готово! – воскликнул Юрик и потянулся.

Стул, на котором он сидел, опрокинулся на пол, а сам Гной треснулся затылком о пепельницу, наполненную засохшими использованными презервативами.

– Ты это, не облокачивайся, спинка сломана, – запоздало заметил с пола Игорёк.

Пока Юрик кряхтел, морщился и тёр голову, хозяин квартиры пробежал глазами текст «статьи» и неопределённо хмыкнул. Гной замер и завороженно на него уставился. В эти секунды решалась его профессиональная судьба.

– Нихера ты дал, – неопределённо сказал Игорёк.

– Что? Что?! Необъективно?! – засуетился игровой журналист.