Игрушка для мажора

Дом оказался пуст, но у меня при себе всегда был ключ от двери, так что попасть внутрь не составило труда. В последний раз я была здесь пару месяцев назад, и теперь чувствовала себя гостьей, которая вторглась в дом без разрешения. Это было глупое, но очень удачное сравнение. Я побродила по комнатам, которые совсем не изменились, прибралась немного, потому что мама наверняка придёт домой уставшая, и приготовила обед для брата. Было странно находиться здесь одной, но, кажется, мне не хватало этой тишины и покоя. Пошатавшись по дому, я прилегла ненадолго в нашей с Глебом комнате и незаметно для себя вырубилась.

— Ещё чуть-чуть, и я решу, что ты в коме, — слышу сквозь сон ворчливый голос брата. Раскрываю глаза и щурюсь, потому что этот малолетний идиот светит мне в глаза фонариком.

— Совсем спятил?!

— Я проверял, реагируют ли твои зрачки на свет. В доме такая вонь стоит — вдруг ты скопытилась и начала разлагаться?

Да, вот что значит быть сыном врача… Швыряю ему в лицо подушку, и брат начинает ржать.

— Родители вернулись?

— Ещё нет. Ты так крепко спишь, я тебя только с пятого раза разбудил. Тебе в новом доме совсем спать не дают, что ли? Чем ты там по ночам занимаешься, что дрыхнешь целый день?

Приподнимаю бровь.

— Что ещё за пошлые намёки? Может, у меня там круглосуточная оборона, а ты тут издеваешься.

— Ну не знаю насчёт обороны, но тебя там явно потеряли — твой телефон орал на весь дом раз двадцать.

— О Боже, а который час?! — Я в панике вскакиваю и хватаю телефон с тридцатью шестью пропущенными от Ярослава, что было неудивительно: я пришла сюда в три, а сейчас половина восьмого. — Меня же заживо закопают…

— У отца на работе есть экскаватор, так что не дрейфь, откопаем обратно.

Вот же засранец, ещё и ухмыляется — доволен своими «уместными» подколами. Набираю номер Полякова, и парень снимает трубку чуть ли не раньше, чем я слышу гудки.

— Прежде чем начнёшь орать, можно я вставлю два слова? — скрещиваю на удачу пальцы, потому что, зная его характер, не удивлюсь, услышав «нет» в ответ, но Яр не перебивает. — Я у родителей.

— Вообще-то, это три слова. — Он всё ещё зол, но вроде бы потихоньку оттаивает. — Я, конечно, в курсе, что у тебя проблемы с математикой, но не думал, что всё настолько плохо.

— Очень смешно, — мрачнею и отвешиваю подзатыльник смеющемуся Глебу. — Что-то случилось?

— А должно было?

— Нуу… Ты не поленился набрать меня тридцать шесть раз — для этого нужна веская причина.

— Я за тебя отвечаю, а ты не сказала, куда пойдёшь. Чёрт, даже я сказал тебе, что буду у Марка, хотя это и близко на меня не похоже, а ты просто свалила в туман.

— Ты переживал за меня?

Не замечаю, что начинаю улыбаться как влюблённая дурочка, но Глеб не забывает указать мне и на это, за что получает очередной подзатыльник. Я слышу в трубке какие-то посторонние звуки, но не могу понять, что это.

— Ты меня без головы оставишь, — жалуется брат, потирая затылок.

— У тебя её и так нет, невелика потеря, — хмыкаю в ответ.

— Воспитываешь брата? — весело интересуется Яр.

Кажется, у него улучшилось настроение.

— Пытаюсь, но пока безрезультатно. Ты хотел сказать что-то ещё, или я всё же могу положить трубку?

— Без проблем — я как раз доехал до твоего дома.

Открываю рот, чтобы что-то спросить, но захлопываю его, когда в окнах мелькает свет фар.

— О, кажется, за рабыней приехал её господин, — поигрывает бровями Глеб и сбегает в сторону кухни, потому что я несусь за ним.

В прихожую просачивается Яр, ловко перехватывая меня за талию и спасая Глеба от казни.

— Предатель! — верещу в сторону брата. — Ты вообще на чьей стороне?!

Обогнув Ярослава по дуге — так, чтобы я до него не достала — Глеб выбегает из дома, и его ответом мне становится призрачный хохот.

— А он мне нравится, — скалится Поляков.

Я недовольно складываю на груди руки.

— Ещё бы, вы ведь одного поля ягода.

— Сомневаюсь, потому что в похожей ситуации я выбрал тебя.

Я помню ту ситуацию — когда родители поставили его перед выбором; и это было не шутливое дурачество, после которого все посмеялись и пожали друг другу руки, похвалив за отличное чувство юмора — это был самый настоящий раскол семьи, в котором я была виновата. Ярослав словно понимает, о чём я думаю, но не согласен с моим мнением о том, что всё завязано на мне. Он впивается в меня, сминая губы, и я чувствую его нереальный голод. В этом поцелуе сквозит такое отчаяние, что у меня наворачиваются слёзы. Ярослав будто наказывал меня за то, что я родилась в периметре, а не в центре — будто ещё до рождения сделала выбор не в его пользу. Это было обидно и неправда: если бы я знала, что всё так обернётся, и имела при этом право выбора, то никогда бы не отказалась от парня.

— Обещай мне, — шепчет прерывисто, потому что, как и я, сбил дыхание. — Обещай, что всегда будешь рядом, что бы ни случилось, или что бы я ни сказал или ни сделал.

— Тебе не кажется, что это попахивает эгоизмом? — хмурюсь. — Ты будешь делать всё, что взбредёт в твою голову, а я должна буду закрывать на это глаза?