Игрушка для мажора

По коридорам шарится куча народа — наверняка предвыборная кампания идёт полным ходом; даже на верхнем этаже, где сидят только главы города и их ближайшие заместители и помощники, царил настоящий хаос. Дверь в отцовский кабинет открыта нараспашку, оттуда постоянно выходили и входили какие-то люди. Торможу как раз напротив двери и вижу телевизионную камеру — никак отец собрался давать интервью.

Очень клёвое время я выбрал.

Но уходить отсюда с пустыми руками тоже не собираюсь, так что устраиваемся поудобнее.

— Сын! — слышу голос отца.

Он стоит у своего стола и распахивает руки — я типа чё, должен к нему в объятия броситься? Не-а, ни за что.

— Я хотел с тобой поговорить, — прячу руки в карманах и остаюсь там, где стоял.

Отец понимает, что я не в духе, но ему нужно держать перед журналистами лицо, поэтому он просто выходит ко мне в коридор.

— Если ты пришёл сорвать мне интервью, то сразу предупреждаю, что эта затея ничем хорошим для тебя не закончится.

— Ты мне угрожаешь? — с весёлым смешком роняю.

На самом деле, мне фиолетово — даже если он реально угрожает; я всего лишь хотел донести до него информацию о том, что больше не намерен плясать под его дудку.

— А надо? — уточняет, и я фыркаю.

— Это ведь твоя любимая тактика ведения беседы с собственным сыном; ой, прости, я ведь тебе не сын — будь я твоим родным сыном, ты был бы посговорчивее.

— Да причём здесь это вообще?! — повышает голос и тут же нервно оглядывается. — Ты выбрал чертовски неудачное время для таких обвинений.

— Да, я заметил — разговор со мной у тебя всегда случается в неудачное время.

Даже сиди он сейчас дома в своём кабинете, всё равно нашёл бы причину отложить разговор — будто специально лямку тянет.

— Давай поговорим позже, — отрезает родитель и отворачивается.

Разгадываю его намерение смыться, но сегодня не тот день, когда я просто позволил бы ему это сделать.

— Мы поговорим сейчас — твоя камера никуда не денется. Ну, или я могу рассказать журналистам парочку интересных историй.

Полагаю, отец удивлён — вон, как лицо побагровело. Это явно связано с гордостью за то, что у сына прорезался голос, но точно не от злости. Не-а.

— Ты мне угрожаешь? — возвращает мои слова.

Понимаю, что разговариваю с ним в подобном тоне впервые, но он сам виноват.

— А надо? — копирую его вопрос всё с той же весёлой ухмылкой.

Ничто не способно испортить хорошее настроение, когда в бесящей тебя проблеме вдруг наклёвывается решение. Отец как-то подозрительно щурится — до него явно что-то начало доходить — и делает мне отмашку идти за ним. Мудрое решение: без него интервью всё равно не начнут, а я не собираюсь торчать здесь полдня и упускать возможность провести это время с Варей. Он распахивает дверь в комнату совещаний — какая ирония — и входит следом, плотно прикрыв её.

— Итак, я тебя слушаю.

Родитель занимает кресло во главе стола, а я сажусь по правую руку от него — чисто по привычке.

— Ты просил меня отказаться от Вари и поменять аккомоданта; знаешь, я голову сломал, пока думал, нахрена тебе всё это надо.

— Ну и как успехи? Надумал что-нибудь путное?

В его голосе сквозила неприкрытая насмешка, вот только ещё не известно, кто будет смеяться последним. Но и раскрывать перед ним сразу все карты я не собирался; для начала просто прикинусь идиотом — уж это-то у меня отлично получается.

— Нет, но я здесь не за тем, чтобы просить подсказку. Я хотел сказать, что мне насрать на то, зачем ты это делаешь — я никому не отдам Варю.

— Тогда ты просто не оставляешь мне выбора.

Он снимает трубку у внутреннего телефона — прикиньте, такие ещё существуют в подобных организациях в двадцать первом веке — и набирает чей-то номер, но дозвониться ему не удаётся, потому что я отсоединяю от телефона сетевой кабель. Лениво прокручиваю его в пальцах пару раз и демонстративно швыряю его себе за спину.

— Я ещё не договорил.

На лице отца желваки ходят ходуном, когда он стискивает зубы, но выдержка его не подводит — он медленно кладёт трубку обратно и складывает руки на столе, показывая, что готов слушать.

— Видишь ли, в чём дело — я решил, что мне надоело слушать твои команды — «принеси», «брось», «сидеть»… Я не цепной пёс, чтобы потакать твоим старческим причудам. Короче, вот что я предлагаю — ты оставляешь меня, Варю и её семью в покое, а я не раздуваю скандал в прессе — поверь, тем для этого предостаточно.

— Ты не понимаешь, что мне грозит… — потирает переносицу. — Калугин пригрозил обнародовать информацию о том, что я вписал Варю в твоё дело ещё до официального результата.

— А ведь так сложно было рассказать мне об этом в самом начале, да?

Я хоть и узнал об этом гораздо раньше, всё же… Чёрт, теперь я понимаю, что чувствовала моя малышка.

— Я не злодей — что бы ты там обо мне ни думал. — Отец поднимается на ноги и отходит к окну, за которым виден весь город — вплоть до окраины. — И Варе я никогда зла не желал, но иногда обстоятельства складываются против нас.