Игрушка (СИ)

После спектакля Чарнота прождал целый час свою Люсеньку в назначенном месте.

"Извини, милый, - сказала она, как только подошла к нему. - Был разговор и накачка. Хореограф наш совсем оборзел - к таким мелочам придирается... Ну, пошли ко мне".

Они вышли на ruе Lepic и по ней не сворачивая дошли до небольшого двухэтажного домика уже на улице Бланше.

"Вот здесь я и живу", - сказала Людмила.

"Как?! - удивился Чарнота, - Ты же говорила, что живёшь в Латинском квартале".

"Я недавно сюда переехала, когда узнала, что буду работать в Мулен-Руж".

Они поднялись на второй этаж по винтовой лестнице и оказались на узкой площадке у двери оббитой чёрной с блёстками плотной тканью.

30 "Входи, муж мой дорогой", - нараспев сказала Людмила.

"Люська, да неужто ты согласна стать моей женой?" - вскричал Чарнота.

"Тише, - прижала она указательный палец правой руки к его губам. - Какой же ты недогадливый, слепой как котёнок. - Сказала она шёпотом, поцеловала его в лоб и добавила, - Я ей уже стала".

"Люсенька моя", - только и смог вымолвить Чарнота, переступая порог её жилища.

----------------------

После феерического секса, феерического, как только что увиденное Чарнотой представление в Мулен-Руж, они лежали на кровати (не такой обширной, как у Чарноты, но достаточных размеров, чтобы спать вдвоём не мешая друг другу) и молчали. Каждый по своему ещё раз переживал эту феерию чувств, которую даёт хороший секс.

Григорий Лукьянович задремал разнеженный. Вдруг, по нему кто-то быстро пробежал. Ещё в Стамбуле Чарнота узнал особенности ощущений, когда по тебе бегают крысы. Брезгливость и ненависть к этим тварям моментально вскипели в нём. В следующее мгновение он оказался на ногах. Людмила рассмеялась:

"Что ты, Гришенька, это же Мракобесик".

"Кто?" - не понял Чарнота.

"Мракобесик мой",- и она вытащила из под одеяла молодого рыжего кота.

31 "Свят, свят, свят - закрестился Чарнота, - Мракобесик ха-ха-ха. Чур меня, - затрясся он от вырывающегося из него смеха. - Первый раз слышу, чтобы так котов называли. Люська, ну ты и выдумщица! Почему Мракобесик?"

"Да он шалун такой, что спасу нет", - ответила Людмила, нежно гладя лоснящуюся шерсть притихшего на её руках котёнка. - Все чулки мне порвал. Я уж что только с ним ни делала: и колотила, и в кладовку запирала, а он всё своё: спрячется где-нибудь и как только я повернусь удобно для него - вылетает из укрытия и вмиг мне на плечо, как будто по дереву - на сук. И если я без платья в тот момент, то прямо по живому своими когтями. А вообще-то он мой доктор. Он меня лечит".

"Это как это лечит; когтями что ли?" - спросил Чарнота.

"А вот сидим мы, когда одни. Придёт ко мне, залезет на руки. Я его на левую сторону кладу, глажу. Он лежит, мурлычит и я ощущаю как сердце моё как будто расслабляется, тепло по нему растекается и не только физическое тепло от тела кошачьего, но какое-то ещё, иное. На сердце становится легко, оно в тот момент и болеть перестаёт. В общем, лечит он меня".

"У тебя что, Люсенька, сердце болит?" - спросил Чарнота с тревогой в голосе.

"Болит иногда, Гриня, ноет как-то тревожно. А у тебя не болит никогда? - задала встречный вопрос Людмила.

32 Чарнота не сразу ответил, задумался: "Болит, конечно", - наконец, тихо со вздохом, сказал он.

"Ну, ничего милый, Мракобесик и тебе поможет".

"Если успеет,- сказал Чарнота, -и чтобы предварить ожидаемый вопрос продолжил: - Мы, Люсенька, скоро с тобой на родину подадимся. Поедешь со мной?"

"Поеду, конечно. Ведь я уже тебе сказала: с тобой - хоть на край света".

----------------------

На следующий день рано утром, позавтракав, они вместе, пешком отправились к Чарноте домой. Людмила в этот день не работала. Её ещё не часто привлекали в кабаре, а стриптизёршей работать в одном из ночных клубов на Пигаль, куда её звали, она не согласилась.

Ей не хотелось идти к Чарноте, хотелось побыть вместе с ним у себя. Здесь, она считала, более уютней, чем у него.

"Гришенька, ну зачем мы пойдём к тебе? Давай поживём у меня. Ведь тебе не нужно никуда торопиться; ты же не работаешь сейчас".

"Люсенька, я там у себя на столе оставил список вопросов, которые мы с тобой должны решить прежде, чем отправимся в Россию", - возразил ей Чарнота.

Они шли майским воскресным утром по тихому Парижу. Пройдя по улице Бланше до конца, они вышли к парижской опере. Французы и оперу называли по своему - "оперА"; делая ударение на последнюю букву.33 Взглянув на богато украшенный фасад Парижской Оперы, Чарнота заметил:

"Ну, опера, конечно, может быть такой шикарной, а вот дворцы знати - это извращение".

Они хотели выйти на бульвар Османн и предполагали по нему пройти до площади Республики, а оттуда до дома Чарноты - рукой подать. Но, не тут-то было. По бульвару со стороны Триумфальной арки с шумом двигалась разноцветная толпа. Люди что-то кричали, размахивали национальными флагами, несли транспаранты. Когда толпа приблизилась - стало ясно - рабочие требуют прибавки зарплаты и сокращения продолжительности рабочего дня. Чарнота заговорил как с трибуны, обращаясь, правда, к Людмиле: