Игрушка в его руках

– И, несмотря на потерю родителей, ты осталась оптимистичным, жизнерадостным человеком. Это, – он подался вперед, с трудом веря, что сам завел этот разговор, – потому, что бабушка была в твоей жизни некой константой. Я думаю, ты рассматриваешь мои отношения с отцом сквозь розовые очки. Он оплачивал огромные счета за учебу в школе-интернате, щедро давал столько карманных денег, что обзавидовался бы любой мальчишка, оплачивал непомерно дорогие каникулы, которые я проводил в обществе нянек и других доверенных лиц, – они были моими константами. Присутствие отца в моей жизни было настолько редким, что при встрече мы были вынуждены вести мучительные светские разговоры, потому что у нас не было общих тем.

Алессандро не мог поверить, что так много о себе рассказал. Это было так не похоже на него – кому-то довериться. Он чувствовал себя одновременно раздраженным и смущенным, но он сказал себе, что сделал это специально, чтобы немного разбавить бьющий через край оптимизм Лоры.

– А твоя мама? – Лоре внезапно захотелось сократить дистанцию между ними, и она положила ладонь на его руку.

– А что моя мама?

Этот вопрос был закрыт для всех. Он очень редко позволял себе думать о ней. Он давным-давно похоронил в глубинах памяти все мысли о матери. Она умерла, когда он был еще слишком мал, чтобы запомнить ее. Неожиданные проблемы с сердцем, которые взялись неизвестно откуда. Это было то немногое, что он знал.

– Твой отец никогда не упоминал о ней, – задумчиво проговорила Лора. – Я знаю, что много лет назад он приехал сюда без жены. Он жил очень замкнуто и практически ни с кем не общался. Он жил в огромном особняке, и мало кто знал, дома он или нет.

– Не сомневаюсь, что каждый имел свою теорию на его счет.

– Я не знаю. Я тогда училась в школе, потом поступила в университет и переехала в Лондон. К тому времени он перестал работать и, как я думаю, стал несколько чаще появляться в городе.

– Я с трудом представляю отца прогуливающимся по деревне воскресным утром, за чашкой чая и светской болтовней с местными.

– Может быть, потому, что ты его совсем не знаешь?

– А это так важно – узнавать людей? – Он поджал губы и налил им еще выпить.

– Мне пора ехать.

Алессандро не ответил. Он сидел на краешке стола, и Лоре пришлось поднять голову, чтобы посмотреть на него. Их взгляды встретились. Нежный румянец, который медленно заливал щеки Лоры, дал ему понять, что он абсолютно верно истолковал сигналы, которые подавало ему тело этой рыжеволосой красотки. Он скользнул взглядом по ее полным губам и задержался на них ровно до тех пор, пока Лора нервно не облизнула губы, и это тоже кое о чем ему сказало.

Огонь, который затеплился в его жилах, забурлил, как лава в жерле вулкана. Алессандро никогда не ограничивал себя, когда дело касалось секса. Какой смысл? Дают – бери. Интересно, она сама понимала, что сейчас между ними происходит? Ощущала ли притяжение, которое невольно испытывала к нему? Или она так была занята попытками проанализировать его, что не замечала ничего вокруг?

– Да, это действительно важно, чтобы ты узнал Роберто, прежде чем… хм… бросить его в водоворот новой жизни.

Лора отвела от него взгляд, но ее кожа горела огнем. Она все еще чувствовала на себе тяжелый взгляд его темных глаз, и это пробуждало в ней то, чего она совсем не хотела. Алессандро Фальконе был для нее запретным плодом. Между ними и так складывалась непростая ситуация, и она не знала, что с этим делать.

Он представлял собой все то, чего она не хотела в своей жизни. Когда она уехала подальше от Лондона, от своей работы и парня, очаровавшего ее своими манерами и внешностью, она решила для себя, что больше никогда не увлечется человеком, который не будет столь же открытым и честным, как и она сама. Ей хотелось встретить обычного, нормального парня, а не очередного прожигателя жизни.

Тогда почему же она чувствовала себя голой, когда Алессандро смотрел на нее вот так?

– Мы могли бы провести остаток ночи, об суждая моего отца. – Он подошел к окну и снова вернулся к столу, но на этот раз сел ближе к Лоре. Достаточно близко, чтобы у нее перехватило дыхание. – Но давай лучше поговорим о тебе. Тебе удалось немало выведать обо мне. Откровенность за откровенность. Что имел в виду мой отец, когда упомянул о том, что было с тобой в Лондоне?

– Не понимаю, о чем ты.

– Только не говори, что ты одна из тех лицемерок, которые ратуют за откровенность, когда дело касается чужих дел, но закрываются в своей раковине в ту же секунду, как кто-то пытается получить правдивый ответ об их собственной жизни. Я был бы разочарован…

Лора сердито посмотрела на него. Лицемерка? В этом ее еще никогда не обвиняли! Слишком откровенная, слишком честная и наивная – да, но не лицемерная.

– Язык проглотила? – съязвил Алессандро. – А была такой красноречивой…

– Ты же знаешь, какими могут быть пожилые люди, – процедила она сквозь зубы. – Любят посплетничать.

– Отец никогда не был сплетником, – справедливо возразил Алессандро.