Игрушки для императоров 2. Иллюзия выбора

— Не совсем. — Она закусила губу. — Это верно лишь в какой-то степени. Эта игрушка была… Не совсем игрушкой в его руках. Во всяком случае, тогда так о корпусе никто не думал, для всех это был серьёзный инструмент в руках серьёзного человека. Понимаешь, он любил силу. Суровый человек во всех своих делах. Слабых он топтал, с другими сильными находил общий язык, и остался в истории великим императором. Ещё он обожал красоту. Не только женскую, то, что он бабник — вторично, все мужики бабники. Он был эстетом, ценителем красоты как таковой! А теперь представь его детище, императорский корпус телохранителей? — Она расплылась в улыбке.

Я усмехнулся.

— Сила и красота. Красота и сила. Да уж, гремучая смесь!

— Он даже не спал со своими девочками, — усмехнулась Катарина. — Трудно поверить, но это так. Они были для него неприкосновенны, вопреки всему, что говорят сейчас. Он наслаждался ими, боготворил. А они находились рядом с ним, грозные и красивые, и никто не смел сказать, что это несерьёзно, «бабий батальон». Теперь понимаешь, что нужно нам?

— Нет.

— У нас достаточно красоты. В наше время, на нашей планете, в нашем корпусе. Но нам нужна сила. Без неё мы — сборище кукол, берущих на себя слишком много. Нам нужна сила, репутация. Нам нужны мальчики. И если дело с тобой выгорит… Кто знает, что будет с корпусом дальше?

Вот так, прямо в лоб, такие вещи? Зашибись!

— И после всего, что вы натворили, ты думаешь, что я пойду у вас на поводу? — я хрипло, через силу, рассмеялся.

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, не думаю. Но давай сформулируем ситуацию немного иначе и вспомним кое-что из прошлого?

Я согласно кивнул.

— Давай попробуем.

— Пятая дорожка, «полоса смерти», — начала она. — Обрывающаяся и падающая девочка. Безразличие инструкторов к ней. Помнишь?

— Такое можно забыть?

— Это я подстроила ту ситуацию. Я задалась целью вышвырнуть тебя оттуда и сделала всё возможное, чтобы осуществить это. Девочка упала сама, да, но вышвырнула тебя я, Хуанито! Всё, что там произошло, весь тот день от начала до конца — моя постановка, мои заготовки, которые в неожиданный момент сработали. Я считала, что так будет лучше, но…

— Но?

Вздох.

— Я не имела права так поступать. Ты взбешён, разозлён, обижен. Считаешь нас человеконенавистницами, суками, видишь нас только с негативной стороны. Но это не вся правда.

Вся правда в том, что мы монолит, который всегда стоит за своих. У нас жестокие порядки, мы те ещё стервы, но мы никогда, НИКОГДА не станем животными, которыми ты нас считаешь!

Оглянись вокруг. Мир жесток. Ты поступил правильно, отказавшись с нами сотрудничать, как человек я тебя понимаю и поддерживаю. Но только как Катарина де ла Фуэнте. А как Ласточка, кадровый офицер службы вербовки, я тебя спрашиваю: «А что было бы, если бы Кампос-младший узнал о вашем разговоре с хефе из других источников? Тогда, когда нас не было бы с тобой рядом? Что бы произошло потом?» Ты хочешь барахтаться в мире, и будешь барахтаться. У тебя получится. Но потом, когда начнёшь переходить улицу, тебя собьёт какое-нибудь дерьмо при больших деньгах, и, если выживешь, дело повесят на тебя же, тебя же и обвинят во всём. И доказать ты ничего не сможешь. А потом вечером твоя дочь будет возвращаться из школы, и ещё один подобный хмырь, или даже группа, поймает и изнасилует её. А потом отпустит. И ты вновь ничего не сделаешь. Они и отпустят-то её потому, что ЗНАЮТ о своей безнаказанности и твоём бесправии! Это только два примера. Хочешь, я буду перечислять их до бесконечности? Бизнес. Работа. Карьера. Грош цена твоим потугам, если в любой момент ты можешь попасть в ситуацию, когда гнида вроде Бенито Кампоса раздавит тебя. Тебя, твою семью и близких, твоих детей. Когда ты неспособен ответить, неспособен дать сдачи. Какими словами будешь ругать себя, если подобное случиться? Как будешь проклинать?

Да зачем далеко ходить, достаточно вспомнить лишь одного знакомого мне парня, гулявшего по Центру с подружкой, и банду гопоты, которая решила отчего-то, что об эту парочку можно как минимум почесать кулаки…

Она смотрела вперёд и вдаль, но прекрасно видела, как меня повело. Я сжал кулаки и принялся судорожно вдыхать и выдыхать воздух, борясь с приступом. Меня трясло, я был на грани. Она же, насмехаясь, била и била дальше, прицельными, прямо в яблочко.

— А что, если бы на её месте была другая девушка? Обычная, из твоего же района? Догадываешься? Конечно, догадываешься! Не раз об этом думал. А на их месте, в свою очередь, могли оказаться другие гопники, не обязательно знакомые тебе. Например, подвыпившие camarrado из какого-нибудь эскадрона. Что б ты делал потом, Хуан?

Да, мы жестокие. Да, бесчеловечные в некоторые моменты. Да, способны предать или ударить в спину, если возникнет необходимость. Но только нельзя в этом мире быть белыми и пушистыми! Нельзя быть благородными! Благородные и пушистые обречены. Это главная мысль, о которой ты забываешь, выливая на нас грязь. Мы жестоки, но мир не лучше. И мы можем противостоять ему, а ты нет.

Она сбавила обороты, давая усвоить мне этот урок.