Игрушки дома Баллантайн

Элизабет щурится, стараясь разглядеть его лицо в полумраке коридора.

– Позвольте вам помочь, – говорит он и выходит в круг неяркого света, закладывая руки за спину. – Узнаешь меня, Лиз?

Элизабет со стоном пятится, закрывая собой детей.

– Стивенс… – шепчет она в ужасе.

– Так точно. Майкл Стивенс, глава тайного сыска. Я все это время не выпускал тебя из вида. Наплодила щенят, сучка? – ласково спрашивает он.

– Мы ничего не сделали! Позвольте нам улететь отсюда!

– Да вот прямо сию секунду! – Стивенс смеется и продолжает глухо и зло: – Я все ждал повода, маленькая шлюха. И дождался. Элизабет Баллантайн, вы и ваши ублюдки признаны виновными в причине нью-кройдонского потопа.

– Кем? – отчаянно кричит она.

– Мной.

Стивенс поднимает правую руку с зажатым в ней пистолетом.

– К вашему несчастью, я был на карнавале, когда маленькие ублюдки вызвали Анве.

Выстрел кажется оглушительным. Сибил визжит, заходится в истерике. Уильям прижимает сестру к себе, смотрит в лицо полковника Стивенса круглыми от ужаса глазами. От непомерно широких зрачков они кажутся черными. По щеке медленно ползет слеза.

– Мама…

– Щенят – в яму. И откройте шлюзы, – распоряжается Стивенс. – Пусть Анве подавится своими крестниками. А я подожду их сестрицу.

Люди в форме хватают плачущих близнецов, тащат за дверь в котельную. Один из мужчин поднимает решетку в полу, детей сбрасывают в бетонную яму два на два ярда шириной и около пяти ярдов глубиной. Решетка возвращается на свое место. Минута – и из отверстий в стенах ямы под ноги обнявшихся в углу близнецов хлещет вода.

– Не отпускай меня, – плачет Сибил. – Только не отпускай меня…

– Никогда, – тихо-тихо отвечает Уильям. – Ты держись, сколько сможешь. Я с тобой. Навсегда.

Шесть минут спустя маленький дирижабль, следующий из Нью-Кройдона в Олсен-сити, поднимается ввысь. Брендон и Алан машут ему руками, стоя на залитом дождем тротуаре, и не замечают, как на белой рубахе Брендона проступает бурое пятно ржавчины – на груди, где заменяет сердце маленькая топка.

Океан мерно вздыхает, капли дождя шлепают по поверхности воды, барабанят по лицу. Эвелин покачивается на волнах, лежа на спине и раскинув руки. Глаза ее закрыты, грудь едва заметно вздымается. Девушка спит. В нескольких футах под ней медленно колышутся лиловые стебли лаванды – словно пробегает по полю ветерок.

Внезапно Ева вздрагивает, открывает глаза. На лице появляется растерянное выражение – как у человека, который не понимает, где он и как здесь оказался. От резкого движения девушка погружается в воду с головой, выныривает, встряхивает мокрыми волосами, быстро плывет к краю поля. Стебли лаванды, покачиваясь, цепляются за ее одежду. От их прикосновений Еву охватывает дрожь. Эвелин взбирается, поскальзываясь, по размокшей тропинке, отжимает на себе брюки. Прислушивается, озирается вокруг, свистит по-мальчишески, сунув в рот пальцы.

Взметая копытами фонтаны брызг, вниз по склону несется океанский конь. Подлетает к Еве, останавливается, трясет головой. Эвелин хватается за гриву, подтягивается, садится на мощную спину, берет в руку уздечку и бьет скакуна ладонью по крупу:

– Пошел! А ну, пошел! Быстрее!

Конь несется во весь опор, едва касаясь копытами раскисшей земли. Ева направляет его параллельно дороге в Нью-Кройдон, в сторону от идущих прочь из города людей. Она сидит, склонившись к шее скакуна, прикрыв глаза и боясь оглянуться на Гринстоун. Она знает, что увидит. И она помнит, как все случилось. Одного не может понять: как она могла это сотворить?

– Быстрее, – умоляет она, погоняя коня. – Быстрее, тварь морская!

До Нью-Кройдона остается не больше пяти миль, когда Еве вдруг становится плохо. Она хватает ртом воздух, кашляет, давится. Слабеющие руки отпускают уздечку, и девушка мешком валится в грязь под копыта коня. Скакун резко останавливается, возвращается и тычет в хозяйку мордой. Эвелин дрожит, как в ознобе, размазывает грязь по лицу. Цепляясь за коня, она встает, выжидает минуту, пытаясь выровнять дыхание, и снова садится верхом. Грязные пальцы утопают в белоснежной гриве, воздух вырывается из легких с хрипом. Ева сутулится, словно у нее что-то болит в груди, стонет. Конь косится на нее темным глазом, фыркает беспокойно.

– Бе… ги… – выдыхает Эвелин, бьет его пятками в бока, и он снова срывается с места.

Разлетаются клочья травы и брызги из-под конских копыт, бьет по спине всадницы косой ливень. Эвелин Фланнаган плачет, понимая, почему ей так плохо, и гонит коня во всю прыть.

С крыльца дома заместителя нью-кройдонского мэра сбегает полуодетый Этьен Легран и несется со всех ног к аэровокзалу, лавируя между брошенными на дороге машинами.

– Дыши, Уильям, – просит он. – Держи ее над водой. Дыши, Сибил.

«Я успею! Я обязан успеть!»

Струи дождя стекают по голым плечам, обжигая кожу. Пульсирует нарывом правая рука. Левую Этьен почти не чувствует, лишь в районе запястья искрой пробивается пульс.

«Почему я не понял этого раньше? Они же не просто попрощаться приходили, Лоа всемогущие…»