Игрушки. Выше, дальше, быстрее

«Вот это весело, по настоящему весело! Ещё минут тридцать провозимся, и от немцев тут будет не продохнуть, но и уходить, оставив за спиной полицая, мы не можем. Даже до мотоцикла не дойдём – он нас из окна перестреляет. Мотоцикл бросить нельзя, там шмоток иновременных много осталось. Да, дилемма!» Жестами показываю Люку, что есть идея.

– Какая? – спрашивает он.

Показываю, что хочу проползти вдоль дома, а они, демонстративно уходя, должны выманить полицая из дома, а его сработаю. Жестом показав, что он понял меня, Люк крикнул в сторону дома:

– Эй, хлопец, а как ты уходить будешь? А я пополз вдоль дома. Из глубины комнаты донёсся всё тот же сипатый голос:

– А вы сей момент винтари и пистоли покидаете, и вдоль улицы пойдёте себе…

– Ага, разбежался один такой об стену! – это Люк.

– Чего? – не понял сипатый.

А я всё ползу и ползу… Левая нога мозжит, пот лицо заливает, а я ползу. Стоп!

А ведь гад-то этот – от меня метрах в двух, не дальше, сипит. То есть я сейчас – в аккурат под тем окном, у которого он стоит. Помахав рукой Люку, я показал ему, чтобы он продолжал забалтывать противника.

– А того! Где гарантия, что ты по нам не выстрелишь?

– Чего? Не боись, не стрельну! «Ага, стоит в простенке, прямо у стены». – Определил я.

– Давай так, я сяду на мотоцикл и уеду, а напарник мой покараулит, чтобы ты глупостями не занимался.

Я нежно кладу ППД на землю, и вытягиваю из кобуры ТТ. Взвожу курок «Интересно, где заложница эта?»

– Не, начальник, плохо ты торгуешься! Я этой девке мозги сейчас вышибу, чтоб ты думал быстрее…

«Чёрт, он же время тянет, в расчете, что на стрельбу немцы среагируют!» – осеняет меня.

Пытаюсь сесть на корточки. Из-за раны левая нога слушается плохо, но пока держит. Так, подоконник метрах в полутора от земли.

Внезапно в доме бахает винтовочный выстрел, и раздаётся истошный женский визг. «Вот гад!» – Я выпрямляю обе ноги.

– Не зассал началь…

Бах! Пуля входит полицаю под подбородок. Ох, не зря я в своё время настрелял в МП-8 себе второй разряд.

– Зельц, пулей сюда! – ору я.

Из палисадника, как медведь из малины, выламывается Люк. Оба бегут к дому, а я сползаю по стене. Люк ломится в сени. Зельц останавливается передо мной:

– Товарищ старший лейтенант, Антон, что с вами?

– Да, ногу немного зацепило.

– Я… я сейчас перевяжу вас.

– Не надо. Я уже сам справился. Ты лучше на двор сходи, там мужик какой-то валяется. Вроде, живой был.

Подобрав ППД, я опёрся о стену и встал. «Надо посмотреть, кто там такой продвинутый был, что заложников догадался взять…»

С некоторым трудом – адреналин из крови уже улетучился, я дохромал до сеней и, взобравшись по лестнице, вошёл в дом.

В большой, когда-то чисто убранной комнате, я увидел Люка, бормочущего что-то успокаивающее молодой девчонке, которая сидела на полу у русской печи, обнимая двух мальчишек лет четырёх. На печке я заметил следы от пулевых попаданий. Застреленный мной полицай лежал на полу, вытянувшись во весь рост. Рядом валялся обрез трёхлинейки.

«Мда, дядя, желание покуражиться сыграло с тобой злую шутку. Если бы ты не жахнул в печь, желая поторопить Люка, может и был бы у тебя шанс опередить меня. И уж точно, ты бы от окна не отвлёкся». – Подумал я, усаживаясь на лавку.

– Сань, слышь, а чего вы пальбу открыли? – задал я Люку, давно волновавший меня вопрос. – И что с рацией твоей?

– А, я сам дурак. Аккумулятор посадил. Видимо забыл ночью выключить. А со стрельбой… Это у Зельца нервы не выдержали. Падлы эти, – кивок в сторону трупа, – дядьку. Ну, что нас молоком по утру угощал – к стене колышками прибили. А он – мужик пожилой уже был, вот у него сердце от боли не выдержало. Что-то ухнуло у меня в груди.

– За что его так? – просипел я не хуже, чем застреленный мной полицай.

– Это я виновата… – всхлипывая, сказала вдруг девушка. – Дура яааааа….

– Так, гражданочка, давайте без рыданий! – попытался вернуть разговор в конструктивное русло Саша.

– Яааааа, бинты постиралаааа, и на забор по привычке повесилаааа… – захлёбываясь проговорила девчонка.

– Дядькоооо Остап увидел, и пошёл их снимать, а тууут немцы в деревнююю приехалиии… Вот он и пошел их молокооо… угощааать…

– Так, девонька, плакать позже будешь, а сейчас по порядку рассказывай! – прикрикнул я на неё.

Странно, но подействовало, а может, это немецкий плащ мне солидности придал, но девушка вытерла глаза и продолжила уже более внятно:

– Немцы уехали, но тут как раз этиии гады приехалииии, – и она показала рукой на труп. – А Федька, ко мне давно уже приставал… Ещё до войны, когда я к дядьке Остапу на каникулы приезжала.

– С этим понятно… – прервал я её, а бинты-то откуда?

– Так у нас в сарае лейтенант раненый отлёживался. Танкист он. «Так вот почему форма серая…» – понял я…

Стукнула входная дверь, и в сенях послышались шаги. «Зельц, скорее всего. Что-то быстро он…» – подумал я.

– Товарищ лейтенант, помогите мне, пожалуйста! – донеслось из «деревенской прихожей».