Игры ангелов

– Я лучше промолчу. Тут Хуанита начала чесать языком на эту тему, и Джоани устроила нам всем такую выволочку! Но раз ты сама об этом заговорила...

– Да ладно. Просто я не очень люблю это обсуждать.

– Понимаю. – Линда-Гейл накрыла руку Рис своей ладонью. – Значит, будем говорить о мужчинах, еде и тряпках. И еще, откровенность за откровенность: я собираюсь выйти замуж за Ло.

– Боже мой! Вот это да! А я и не подозревала.

– Он пока что тоже не подозревает. Думаю, мне удастся со временем довести его до нужной кондиции.

– Так, значит, ты в него влюблена?

– Я люблю его всю жизнь. Точнее, с шестнадцати лет. Он тоже меня любит, но по привычке бежит в противоположную сторону. Пусть побегает, пока ума не наберется.

– Да, Линда-Гейл, ты настоящий стратег.

– Мы с Ло в шестнадцать лет были вместе, но тогда мы еще не были к этому готовы. Что взять с шестнадцатилетних?

– А теперь ты созрела.

– Ну да. Дело за ним. Если тебе интересно, сообщаю: Броуди ни с кем из Энджелз-Фист не встречался. Поговаривали, что у него в Джексоне какая-то адвокатша, но с местными он романов не крутил.

– Что ж, полезная информация. Я сама еще не поняла, что у нас с ним. Но искра пробежала.

– Искра – это уже неплохо.

Рис, перебирая пальцами прядь волос, спросила:

– Линда-Гейл, а где ты стрижешься?

– Просто так или когда хочу выпендриться?

– Я подумываю выпендриться.

– Я знаю подходящее место. Надо только уговорить Джоани дать нам выходной в один день.

И тут один из местных ковбоев вышел на сцену, взял микрофон и стал напевать под фонограмму.

– Это Рубен Гейтс, он работает на ранчо вместе с Ло. Гейтс, обладатель вполне приятного баритона, закончил петь под бурные аплодисменты, и его место занял следующий, исполнивший какую-то душещипательную балладу. За ним вышла блондинка без слуха и голоса.

Рис шла домой по тихим, пустынным улицам и чувствовала себя почти в полной безопасности. Такого с ней давно не бывало.

А открыв дверь квартиры, почувствовала себя почти как дома.

Она заперла дверь, подставила стул и пошла набирать ванну.

И, войдя в ванную комнату, остолбенела. На полочке у раковины не было никаких ее туалетных принадлежностей. Она крепко зажмурилась, но, когда снова открыла глаза, оказалось, что полка по-прежнему пуста. Она открыла шкафчик. Он тоже был пуст.

Она в отчаянии метнулась в комнату. Кровать была аккуратно заправлена. На плите стоял сверкающий чайник. Но у кровати лежала ее дорожная сумка.

Она на ватных ногах подошла к ней и, открыв ее, сдавленно вскрикнула: внутри лежали все ее вещи. Все было собрано и готово к отъезду. Кто же мог такое сделать?

Она присела на кровать. И вынуждена была признать, что никто, кроме нее, этого сделать не мог. Значит, она сделала это сама. По-видимому, она еще не оправилась от перенесенной травмы. И чутье подсказывало ей, что нужно уезжать. Только почему она ничего не помнит?

Она закрыла лицо руками. С ней и раньше случалось такое, когда она утрачивала ощущение времени, не могла вспомнить, когда что делала. Но с тех пор прошло несколько месяцев. А может, стоит взять сумку, закинуть ее в машину и уехать куда глаза глядят? Куда угодно.

Но это «куда угодно» станет всего лишь очередным местом, где она опять будет никем. А здесь она потихоньку начала становиться собой.

Она, оказывается, сложила в сумку все: одежду, обувь, зубную щетку.

6

Док Уоллес подал чай, кофе и печенье. Расположились они в гостиной, среди семейных фотографий в рамках. Рис наслаждалась уютом. Бабушке здесь наверняка бы понравилось. Док протянул ей чашку чая, а сам взял блокнот и карандаш.

– Должен признаться, я немного волнуюсь. Постарайтесь сначала вспомнить, какой у нее овал лица. Сможете?

– Думаю, смогу.

– Прикройте глаза, представьте себе ее. Она закрыла глаза и увидела ту женщину.

– У нее лицо действительно овальное. Но овал удлиненный, вытянутый. У нее были длинные волосы и кепка почти на глазах, но мне показалось, что лицо длинное и узкое.

– А нос какой?

– Нос? По-моему, тоже длинный и узкий. Но не очень выступающий. Я обратила внимание на ее рот. Жесткая линия.

– Тонкие губы? – спокойно, почти ласково спросил док.

– Не знаю, может быть... Подвижный рот. Она либо кричала, либо презрительно усмехалась. Волосы чуть ниже плеч, густые, вьющиеся. Когда он ее ударил, очки слетели. Мне показалось, что у нее большие глаза. И много косметики на лице, – вдруг добавила Рис. – На губах – алая помада.

– А сколько примерно ей было лет?

– Наверное, под сорок. Плюс-минус десять лет.

– Похоже?

Рис склонилась над блокнотом. Оказалось, он очень даже неплохо рисует. Куда лучше, чем она предполагала.

– Так, так... – пробормотала она. – Подбородок чуть поострее. И глаза не такие круглые. А брови тонкие, дугой.

– Подыши, – посоветовал сидевший рядом с ней Броуди.

– Что?

– Подыши.

– Ой, да. – Она вдохнула полной грудью и тут вдруг поняла, что сердце у нее колотится, а руки дрожат.

– Что ж, попробуем подработать, – сказал док. – Рис, возьмите печенье, пока Броуди все не сжевал.

Она стала пить чай с печеньем, а док подправил на портрете рот, глаза, брови.

– Вот оно! – сказала Рис. – Очень похоже.