Игры без чести

– Ой, господи… – сказала женщина, сперва отпрянувшая, но, изучив внешний вид Вадика, с равнодушной ухмылкой вернувшаяся в исходное положение. – Чего вам надо, мужчина? Идите себе…

Вадик хмыкнул себе под нос и принялся рыться в пачках с зеленым дракончиком, отбирая те, что стояли подальше и имели прилепленные штуки сверху, как он смог теперь разобрать, тоже в форме каких-то зверюшек. Отодрав штук пять, он молча протянул их женщине. Она смотрела на него потрясенным взглядом, совершенно беззащитным, и, схватив штуки, бегло просмотрела, возвратив ему одну: «Вот это «м» мне не надо, у нас их уже много».

– Это что? – шепотом переспросил Вадик, ныряя за следующей партией пачек.

– Как, вы не знаете? Это же магниты на холодильник, тю, я думала, вы знаете…

– Да знаю, знаю, – зашептал Вадик, протягивая ей еще три, – просто не расслышал, что это буква «м».

– А-а, буквы «м» очень много, а вот «о», «е», «п» тоже… вообще не попадаются.

– А «ф», «щ» и мягкий знак? – деловито поинтересовался Вадик.

– Ну, этих навалом, их никто брать не хочет, они везде валяются…

– Угу, понимаю…

В очереди в кассу они стояли рядом, женщина с некоторой ревностью поглядывала в Вадикову тележку с авокадо и прочими дорогими фруктами, тигровыми креветками (не меньше кило), белым соусом в стеклянной таре, бутылкой «Кьянти», пачкой настоящих итальянских спагетти за сорок гривен и тертым пармезаном в картонной упаковке.

– Что, праздник?

– Да нет, простой холостяцкий вечер, хотел с друзьями встретиться, но не туда поехал, придется ужинать дома.

– Хорошие у вас ужины.

– В смысле?

Женщина хмыкнула, раздраженно сдувая с лица непослушную прядь.

– Ну, продукты не из дешевых.

– А-а, есть немного, – Вадик подвинулся и, пока она выкладывала свои покупки на транспортировочную ленту, достал серебряную визитницу. – Вот, может, когда-то еще пересечемся.

Женщина придирчиво глянула на карточку и бросила ему в корзинку.

– Вы что-то явно путаете, мне этого не надо.

Пока она стояла у входа, перекладывая продукты из тележки в пакеты, сверяясь с чеком, будто специально мешкая, Вадик тихонько подкрался сбоку, бросил ей в пакет прозрачную коробочку с двумя свежими гранатами и, перебив вздох возмущения, перешел в атаку, ударив вслепую, и, как всегда, прямым попаданием:

– Вы, пожалуйста, не подумайте ничего такого, просто я, когда вас увидел, у меня будто оборвалось что-то внутри, то есть я серьезный человек, но почему же вы такая грустная? Такое впечатление, что ваш муж вас ни капли не ценит, то есть я сейчас уйду, потому что знаю, что выгляжу как полный идиот, и это был просто порыв такой случайный и абсурдный, но ваши глаза, лицо, это же просто могильная плита какая-то, какой-то мерзавец просто похоронил в вас изумительную девушку, вы же не такая на самом деле.

Женщина пару раз пытливо и осторожно глянула на него, ковыряясь в кульках. Потом сказала:

– Как интересно. Кто вы вообще такой?

– Меня зовут Вадик, – сказал Вадик.

Она запрокинула голову, хрипло хихикнула, приглаживая ладонями темные, собранные в хвост волосы, закатила глаза, но смотрела спокойно, без всякой агрессии.

– А меня Алена, блин, сто лет не знакомилась ни с кем на улице.

– Очень приятно, Алена, простите меня, бога ради, я себя чувствую просто каким-то придурком, я директор, у меня три тысячи человек работает, я в рейтингах самых влиятельных топ-менеджеров Украины, и просто… ну, вы очень настоящая, Алена. Без этого всего… вот увидел вас в каком-то магазине… (Хотел добавить: «Вы как Мадонна», – но вовремя промолчал.)

– Да, понимаю… – она протянула ему кулек с продуктами. – Ладно уж, понесите тогда, пожалуйста.

Вадик заулыбался и пошел следом за ней.

Жила Алена недалеко от «Кишени», в одной из хрущевок на крутом холме с видом на железную дорогу. Вадик успел рассказать о трудных отношениях Владимира Маяковского и Лили Брик, полных ревностной боли и услады пламенной ненависти, даже процитировал два стихотворения, и полностью проникшаяся Алена, давно забывшая о существовании собственного духовного мира, который сейчас начал с болезненным скрипом отделяться, путаясь в пыли и паутине, – сказала, что ей нравится Евгения Гапчинская. И потом, когда пришла домой, ругалась на себя последними словами, так как Вадик показался ей провинциальным франтом, понтярщиком без гроша за душой, а Вадик, благополучно приготовив и поглотив ужин, злился на себя, что не показал ей свою машину.