Игры без чести

Дома, в Лесном, Любушка наконец сказала:

– Представляешь, я ходила по Тамбову, и мне казалось, я будто что-то краду у тебя, беру без спросу, подглядываю украдкой за тем, как ты жил, я там ночевала и думала, что в двух-трех километрах можешь быть ты и те, кого ты знаешь много лет, и что в этом городе была твоя какая-то первая любовь, да… я так думала! И что это такой твой город, вот как смотреть чужие семейные фотографии, да?

– Я никогда не был в Тамбове, Любушка.

– Правда? – она улыбалась и не выглядела ни капли огорченной.

Слава кивнул и улыбнулся.

Задумчиво причмокивая, Павел отметил, что она оказалась такой же блядюгой, как он себе представлял, просто вот сейчас все и проявилось.

– Не ожидал только, что это случится настолько скоро после рождения нашего ребенка.

А Любушка думала о том, что ей действительно абсолютно все равно, был Слава в Тамбове или нет, и, расчесываясь перед сном, она сказала Павлу:

– Почему же тебя это раньше не волновало, когда я по ночам с нашим ребенком по чужим парадным с газетами таскалась…

Дома у Славы горел свет, Анжелика сидела в гостиной, на его месте, подвернув одну ногу под себя, в его белой футболке, с его ноутбуком.

– Здравствуй, ты чего не спишь? Как дела?

– Слава, зачем ты лазишь по сайтам знакомств? Зачем дуришь этим девкам головы? Это какой-то спорт, да? Почему ты не можешь просто остановиться? Посмотри, на кого ты похож, ты же гонишь себя просто на износ какой-то. Где ты был эти два дня? Я спрашиваю: где ты был?

Он вздохнул и, ничего не ответив, пошел в ванную, думая о том, что Борисполь – это своего рода портал, откуда всего два часа до Парижа, полтора – до Вены, три – до Лондона, и в любом из этих мест, что бы там ни говорили, лучше, чем тут, пусть это обезличенный лоснящийся ряд гостиниц и тарелок с приготовленной чужими руками едой, но, возможно, в этом обезличивании – обезличиваешься и сам, обезличивая тем самым что-то такое в себе, что не дает возможности спокойно жить в родных стенах.

57

Спустя день или два, в состоянии болезненного эйфорического возбуждения Слава отправился в магазин игрушек и, выбирая подарок для едва знакомой девочки Алины, который, по большому счету, послужил бы лишь пропуском на ставший очень особенным Броварский проспект с его хитрым ответвлением, вьющийся зигзагами по всему Лесному массиву, допустил большую оплошность, позвонив Вадику за консультацией.

Говорить про игрушки Вадик совсем не собирался, он был сильно возбужден, параллельно со Славой говорил еще с кем-то, и в его светлой голове созревал в эти минуты очередной план.

Алена сидела рядом с ним в одном из заведений, вытянувшись на бордовом диванчике, и оказалось вдруг, вот прямо сейчас, что ее давно уже распирает желание попробовать что-то новое, устроить переворот в себе.

– Моя жизнь без сахара, – говорила она Вадику, – а нужно любить себя чуточку больше, да?

Она сидела, совершенно расслабившись, чуть расхлябанно, раздвинув ноги с квадратными коленями, теребя и укладывая между ними складки на пышной юбке, сшитой, по новой моде, из большого количества какой-то помятой тонкой ткани. Ее глаза пьяно поблескивали, Алена была полна решимости, и Вадик не мог пропустить такой вечер.

Он сказал, что есть один человек, специализирующийся на подобного рода делах, – устраивает дамам праздник. Алена расслабилась еще больше и пару раз улыбнулась.

Славка приехал какой-то не совсем праздничный, но на это никто не обращал внимания.

– Мы познакомились в супермаркете, – смеялся Вадик, обнимая ее за плечи и чуть подталкивая навстречу Славке.

– По-моему, очень современный способ знакомства, – сказал тот и закурил.

Вадик оставил ему ключи от своей квартиры и сказал, что вынужден удалиться по делам (Славка понял, что в «Арену», потому что по вечерам в пятницу он всегда туда ходил), но покидает их с легким сердцем, так как вроде бы ребята уже «стали немножко понимать друг друга».