Игры без чести

Потом они досиживали в ресторане, потом ехали в его машине, и Алена долго искала какую-то «свою» радиостанцию, а потом оказались в огромной полутемной Вадиковой квартире, и Славку не покидало ощущение, что происходящее с ним – это как с Любушкой: идет в обход основной его жизненной колеи, и в эти минуты он должен находиться совсем в другом месте и делать другие дела.

Алена ходила по Вадиковым апартаментам, не снимая обуви (ей казалось, что каблуки добавляют ей привлекательности), включив музыкальный канал, ловя свои губастые сумрачные отражения во всех зеркалящих поверхностях и стряхивая пепел в кадки с растениями. Славка налил себе коньяка, снял пиджак и расстегнул пару пуговиц на рубашке, сел на диван, глядя, как Алена, словно состоящая из округлых конструкторных деталей, не совсем скоординированно перемещается по комнате.

Наконец она села рядом, закинув ногу ему на колени, пристально и воинственно глядя на экран телевизора.

– О, дуры эти.

– Давай я включу что-нибудь другое, тут есть хорошие диски.

– Нет, почему, пусть поют, курицы. – Она смотрела, чуть наклонив голову набок, скривив губы. – Ненавижу их, особенно эту, светленькую, тупая бездарность.

Потом зажгли свечи, на смену «Виагре» пришла какая-то нейтральная зарубежная музыка, Славка привычным движением накрыл ладонью ее коленку и, чуть усиливая давление, двинулся выше, а второй рукой обнял ее за плечи и прижал к себе, целуя в скулы, уши, глаза, пока ее губы сами не поймали его, и остальное, вполне обезличенное, произошло естественно и гладко.

Оставив Алену лежать на слегка помятой Вадиковой кровати, Славка, улыбаясь, пошел еще за коньяком и, оглянувшись через плечо, спросил:

– Тебе принести сигарету?

Она лежала раскинувшись, большая, со спортивным, но будто слегка сдувшимся телом, стройная с некоторыми рыхлостями, с плоской грудью с коричневыми сосками, как уже простоявшая день пурпурно-бордовая роза, с коричневой полоской – такая точно была и у Валерии, – будто растушеванным коричневым следом от пупка вниз к лобку. Чуть осыпавшаяся косметика заполнила и сделала рельефными мелкие частые морщинки, но сами глаза, густо накрашенные серебристо-черным, бархатным, были почти девичьими.

Скривив губы, Алена облизнулась, улыбнулась и сказала, чтобы принес не только сигарету, но еще и что-нибудь выпить.

– Мне почему-то нравится, когда женщина пьет крепкие напитки, – сказал Слава, – мне вообще нравится смотреть, как женщина пьет.

Вадик впервые стал испытывать трудности со сном. Вся эта комбинация начинала складываться в будоражащую закономерность – не поленившись как-то, он отправился на Позняки, к Валерии, украв Славкину идею, сказал, что у него есть кое-что для Антошки, просили передать.

Она вышла к нему – спокойная, гладкая, неторопливая, глаза смеялись.

– А что же он сам?..

– Он сам испытывает некоторую неловкость… – начал Вадик.

– В самом деле? Да? – Валерия стояла, прижимая к груди розовый кулек из «Будинка играшок», вся какая-то белая, большая, бесцветная, прозрачная, и там, внутри, словно сквозь кожу, было видно, обозначаясь легким подрагиванием губ, бегающим взглядом, мимикой лицевых мышц, в ней сейчас перекатывалось, нежно пульсируя, что-то, что после короткого беспредметного разговора выкатилось вдруг, как большая перламутровая бусина.

– Я ведь не могу без него жить… Все мысли, все как-то идет своей жизнью, все хорошо, но есть еще второе…

– Второе дно?

– Да, где-то так.

– Все будет хорошо, – сказал Вадик и погладил ее по плечу.